Счастье бывает разным. Иосиф Гольман

нечасто подхватывал кураж – полностью открытой стойкой, с опущенными руками, то есть мишень была – вот она, а попасть в нее противник не мог.

      Виктор Иванович сказал, что такого высшего пилотажа в плане защиты он больше за всю свою долгую тренерскую карьеру не встречал.

      – А что же ему мешало? – поинтересовалась тогда Майка. – Плохо держал то, что все-таки проходило?

      – Нет, – ответил дед. – Нормально держал. Уже не так феноменально, как защищался, но и не плохо. Достаточно стойкий был пацан. На твердую четверку.

      – Что ж он не стал чемпионом? Даже до мастера спорта недотянул, – спросила переживавшая за папулю дочка.

      И тут дед ответил.

      Да так ответил, что Майка и сейчас, пробираясь по запруженной народом Батарейке, тот ответ вспоминала.

      А дед сказал следующее: не может даже выдающийся боксер стать чемпионом, если ему чертовски не хочется делать больно сопернику.

      Ни больше ни меньше.

      Дальше уже было не так интересно. Не революционно. Просто информация к отчету, так сказать.

      Все папулины победы – а они, разумеется, имели место, иначе бы камээса не получил – были по очкам. Нокаутом он выиграл один-единственный бой. И то – почти вынужденно: соперник был не слишком техничен, зато быковат и сильный боец, отличный панчер. Кроме того, любовь к окружающему миру и жалость к партнерам на ринге точно не мешали ему боксировать.

      В итоге Вовчик в первом же раунде получил обиднейшее рассечение, причем не в результате честного попадания перчаткой, а после бессовестного бодания головой.

      Соперник заработал предупреждение, с него сняли два очка, но по очкам Вовчик вчистую выиграл бы и без этого.

      А тот рациональный парнишка стал яростно целить в и без того обильно кровившую бровь. Уходить же стало труднее, так как глаз заливало, а без бинокулярного зрения дистанцию точно не определить.

      Рефери дважды за раунд останавливал бой, подзывая врача. Тот осматривал, протирал, охлаждал рану, качал головой, но поединок пока не прекращал.

      В перерыве Виктор Иванович простым русским языком объяснил Вовчику, кто он есть, а главное – кем он станет: и сегодня на ринге, и завтра, и вообще. Если, конечно, не прекратит танцевать и не начнет драться.

      Вовчик только улыбался.

      Может, ему и в самом деле было без разницы.

      Хотя вряд ли, в этом случае проще было сразу пойти в бальные танцы, у него бы тоже точно получилось.

      А бычок во втором раунде решил повторить успех и снова попытался войти в клинч и боднуть головой. Далее Вовчик все сделал на автомате: шаг назад, полшага влево и – классическая двойка, причем вторая перчатка вошла в цель буквально через доли секунды после первой.

      Второй удар был абсолютно акцентированный, в него вошли не только годы тренировок, но и бессознательная ярость от боли, обиды, вкуса и запаха собственной крови.

      Бычок упал не сразу, секунду-две пошатался. Потом – рухнул.

      С ринга его унесли под вой осчастливленной толпы.

      Вовчик же был близок к панике