Путешествие внутрь иглы. Новые (конструктивные) баллады. Сергей Ильин

весь и сюжет.

      Ибо один только в мире предмет

      не в состоянии в принципе лгать:

      музыкой стали его называть.

      Также в искании истины есть —

      если оно претендует на честь —

      истине этой, как в школе, учить,

      как бы тщеславия тонкая нить.

      И потому только тот из людей

      непревзойденность своих мне идей

      сердцем докажет – отнюдь не умом —

      память земная исчезла о ком.

      Там же, где памяти суетной нет,

      гаснет пустой честолюбия свет.

      Есть и постскриптум к балладе моей —

      с ним не забудет читатель о ней.

      Небезопасен ученья рецепт:

      свой и единственный может адепт

      необратимо сюжет потерять.

      Он ведь учителю вздумал отдать

      самое ценное, что он имел.

      И – как творец удалился от дел.

      Мастера сделал своим он творцом.

      А вот началом иль, может, концом

      было решенье адепта сего,

      мы не узнаем, скорее всего.

5. Прислушиваясь к мнению авторитета

      Если одно из главных духовных – хотя и литературных тоже – завещаний Пушкина для каждого из нас состоит в том, чтобы в одной фразе постараться выпукло и зримо выразить суть проблемы, в нескольких предложениях попытаться обрисовать самый сложный феномен, а в умной разговорной беседе всерьез претендовать на исчерпывающее обсуждение главных вопросов жизни и смерти, то следует предположить, в том гипотетическом и крайне любопытном случае, если бы Пушкина спросили, скажем, насчет основного отличия между Иисусом и Буддой, наш первый поэт, судя по всему, подумав, заметил бы, что один – лицо драматическое и действовавшее на узком историческом пространстве, тогда как другой – фигура эпическая, задействованная на гораздо большем игровом пространстве, прибавив еще, пожалуй, что все это поистине вопрос жанра и ничего больше, – и он был бы тысячу раз прав.

      XXXI. Баллада об Осеннем Пейзаже с Человеком

1

      Когда фонари между деревьев напоминают старинные лампы с абажурами, когда даже безоблачное небо кажется ближе, чем то же небо в облаках и тучах, но весной или летом, когда стволы деревьев черны от сырости, а листья перед тем, как сморщиться и упасть, обретают удивительную красоту и трогательность, и падение одинокого листа, кажется, слышно в соседней улице, – да, в такие волшебные вечера пейзаж с деревьями вдоль дороги и фонарем посередине напоминает декорацию камина, и вся природа, а с нею и весь мир в первый и в последний раз в году становятся интимными, домашними, и конечно, можно было бы сказать, что страдать и умирать в это время гораздо лучше и легче, чем в другие месяцы, точно так же, как страдать и умирать лучше и легче дома, чем в больнице, – но ведь это само собой разумеется…

      Октябрь с чернеющих ветвей

      тона последние смывает,

      и в мертвой графике живей

      себя природа забывает —

      пока опавшая листва,

      дождливым сумраком