Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции. Марк Уральский

благосклонно принявшие мои романы, ставили мне в упрек то, что я преувеличиваю сходство событий конца 18-го века с нынешними <…>. По совести я не могу согласиться с этим упреком. Я не историк, однако извращением исторических фигур и событий нельзя заниматься и романисту. <…> я <…> никаких аналогий не выдумывал. Эпоха, взятая в серии “Мыслитель”, потому, вероятно, и интересна, что оттуда пошло почти все, занимающее людей нашего времени. Некоторые страницы исторического романа могут казаться отзвуком недавних событий. Но писатель не несет ответственности за повторения и длинноты истории».

      Историзм Алданова – не иносказательное изображение той или иной эпохи, это, скорее, документальные фрагменты, наподобие фотографий из семейного фотоальбома, где в чертах людей, живших веком ранее, их потомок улавливает собственные черты. Отметим также, что особый акцент на соответствие изображаемых автором картин, информации, взятой им из достоверных источников – лейтмотив каждого алдановского предисловия в книгах тетралогии, как, впрочем, и в большинстве его других крупных исторических работ.

      Помимо снятия барьеров между эпохами Алданов также уменьшает дистанцию между ролевыми историческими фигурами и безвестными обывателями: писатель доказывает, что люди по большей части одинаковы, у всех есть свои слабости, пристрастия, вредные привычки, а героические ореолы великих личностей – не более чем заслуга окружавших их льстецов. Императрица Екатерина, граф Воронцов, Робеспьер, Талейран, – все они говорят банальности, их повседневное поведение лишено какого-то особого величия. Так, во время одного из придворных приемов сиятельный вельможа граф Воронцов, страдая от головной боли, только и думает о том, когда уже всё это закончится, а после встречи со Штаалем отрешенно сидит у камина, «рассеянно подталкивая прутом тлеющие угли». Суворов в романе «Чертов мост» далек от эпического образа полководца, вселяющего ужас во врага. Вместо положенных «по штату» великому человеку глубокомысленных рассуждений он занимается всякого рода чудачествами: капает своему денщику на нос раскаленным воском, облаивает волкодава за три часа до рассвета и забавы ради на обсуждении плана боя презентует графу Бельгарду свои любительские опыты в стихосложении. Наконец, Наполеон на острове Св. Елены развлекается, кидая камешки в воду, жульничает при игре в карты и при перемене настроения становится обидчивым и язвительным. Здесь же отметим, что главной целью Алданова – в отличие от боготворимого им Льва Толстого! – не дегероизация Наполеона, а попытка выделить в образе императора Франции черты обычного человека, с его достоинствами и недостатками.

      Вслед за тетралогией «Мыслитель» Алданов опубликовал трилогию о России эпохи Октября – «Ключ», «Бегство», «Пещера» (1929– 1936). В этих его романах картины переломной эпохи предстают как иллюстрации хроники жизни частных лиц из русского интеллигентского сословия – людей мыслящих, но инертных и бездеятельных, а потому