Манхэттен-Бич. Дженнифер Иган

а исправно собирает для мясника и, кроме того, шьет манжеты для измерения кровяного давления. Анне казалось, что мать вместе с кем-нибудь из соседей дни напролет слушает радиосериалы: “Путеводный свет”, “Навстречу шторму” или “Молодой доктор Малоун”. Но за ужином Анна решительно переключала радио на обзор новостей по страницам “Нью-Йорк таймс” – уж очень ей хотелось послушать про действия американских войск после высадки во французских колониях в Северной Африке. Высадка прошла неделю назад, и с того дня все работники верфи преисполнились оптимизмом. Анна даже слышала толки, будто в войне вот-вот произойдет перелом и откроется долгожданный второй фронт.

      Но у Анны был иной повод для возбуждения: Декстер Стайлз, владелец ночного клуба. Две недели назад она случайно познакомилась с ним, и после той встречи ее воображение стало исподволь рисовать ей жуткие, но захватывающие картины. Что, если ее отец вовсе не сбежал из дома? Что, если его изрешетили бандитские пули, и он немеющими губами шептал ее имя, точь-в-точь как герой фильма “Гражданин Кейн” шепнул: “Розовый бутон”? Она уже перечитала множество книг Эллери Куина. Анне ужасно нравилось мысленно перебирать признаки надвигающейся угрозы, пока она наконец не натыкалась на одну-единственную продажную душу. А теперь, похоже, ее собственная жизнь оказалась причастной к миру подобных тайн; по-ноябрьски длинные тени ложились косо, будто намекая на что-то, а от зыбких бликов света на кирпичной кладке зданий верфи сводило живот и становилось не по себе. Это новое для нее дурное предчувствие все время менялось, жило своей, мучительной для Анны жизнью; ей чудилось, что ее опоили наркотическим зельем и она никак не очнется.

      Кабинет доктора Дирвуда располагался на втором этаже жилого дома на Парк-авеню. Приемная, шепнула Анне мать, отделана в викторианском стиле: полы застелены восточными коврами, диваны обиты парчой. На окнах шторы с золотыми кистями, стены сплошь увешаны небольшими картинами в тяжелых рамах. Иногда там ждали приема другие пациенты; они сидели в креслах, скрючившись или сложившись пополам, некоторые бродили с палочкой; казалось, это родственники Лидии, родня по несчастью. Но день был воскресный, приемная пустовала. Анна с матерью усадили Лидию в кресло, а сами сели рядом на кушетке. Они ездили к доктору Дирвуду два раза в год. Ожидание доктора в полной уверенности, что он непременно появится, было для Анны кульминацией визита. От нетерпения у нее покалывало под ребрами. Доктор придет! Придет обязательно!

      Вот почти бесшумно открывается дверь, и раздается его голос:

      – Добрый день, добрый день! Рад вас всех видеть!

      Доктору, кругленькому человеку с вощеными седыми усами, больше подошел бы цилиндр, чем серый медицинский халат. Первым делом он направился к Лидии, осторожно отвел локоны, закрывавшие пол-лица, и поздоровался:

      – Здравствуйте, мисс Керриган. Очень рад вас видеть. И старшую мисс Керриган тоже, – добавил он и пожал Анне руку. – И конечно же вас, миссис Керриган.