Жить и умереть свободным. Сергей Зверев

– с любовницами. Притом жены одних офицеров нередко были любовницами других. Командир части, прекрасно ориентировавшийся в ситуации, так перетасовал гостей, что парочки, склонные к флирту или соединенные давнишней, известной всему военному городку связью, очутились вместе. Так что одинокий наблюдатель, нагнувшись за упавшей вилкой, мог наблюдать под столом переплетенные ноги, а также руки, лежащие на чужих коленях.

      Традиционные тосты «за милых дам!» и «за женщин!» звучали лишь первые полчаса. Вскоре водка закончилась, и на столах появился разведенный спирт, настоянный на таежных травах и замороженный до полной потери вкуса и запаха. Компании, быстро разбившись по интересам, обсуждали каждая свое. Звенели стаканы, звякали вилки. Между подвыпившими женщинами уже несколько раз промелькнули неизбежные шпильки и намеки, грозившие перейти в шумное выяснение отношений. Офицеры пока вели себя смирно – ведь выяснять отношения в присутствии командира части даже в этой военной части было не принято.

      Таня Дробязко – белолицая, рослая, с удивительно правильными чертами лица и темно-русой косой, уложенной в высокую корону, – не принимала участия в мелочных спорах. Да и выпивала она немного – скорее лишь делала вид. Девушка напряженно вертела головой, поглядывая то на дверь, то на окна.

      Миша прибыл с небольшим опозданием. Поцеловал Таню, уселся рядом, внимательно осматривая собравшихся.

      – Ой, Миша! – заулыбалась Дробязко. – Ну наконец-то. А я тебе звоню-звоню… Что – опять мобильная связь не работает?

      – В тайге мобильной связи нет… – Каратаев внимательно осмотрел публику за столом.

      Праздник катился накатанной колеей. Жидкое электричество тяжело бултыхалось в пустых бутылях, в мутных, захватанных руками и губами бокалах, в которых плавали сигаретные окурки и серый пепел, тускло отсвечивало от тарелок с непривлекательными объедками.

      Кто-то уже спал, аккуратно уложив морду в блюдо с рыбой. Кто-то судорожно икал в конце стола. Кто-то задумчиво ел руками квашеную капусту. Двое молодых мерились силой, уперев локти в столешницу и надуваясь до синевы, вязко ругались матом. Командир вертолетной части, еще относительно трезвый, внимательно следил, чтобы офицерский армрестлинг не перешел в стадию более серьезного выяснения отношений.

      И тут из хриплых динамиков, подвешенных под потолком, зазвучало мерзкое трансформаторное гудение, на которое спустя пару секунд наложилась танцевальная музыка. Молодой угреватый старлей, сосланный в «штрафной» гарнизон полтора месяца назад аж из Комсомольска-на-Амуре, поднялся из-за стола и ломаной, развинченной в суставах походкой приблизился к Татьяне.

      – Какой шикарный бабе-ец! – пьяно икнул он, протянул руку и шаркнул ножкой. – Давай потанцуем!

      – Пошел вон, – ласково произнес Каратаев, даже не обернувшись в сторону старшего лейтенанта. – Если девушка сидит с мужчиной, то сперва принято спрашивать у мужчины, позволяет ли он ей