О доблестном рыцаре Гае Гисборне. Юрий Никитин

сам пригнулся и полоснул мечом, не глядя, как делал уже сотни раз в жарких боях за Акру и сотни других крепостей, больших и малых.

      Грохот копыт пронесся мимо, а с ним и слабый вскрик. Оглянувшись, Гай увидел, как всадник теперь согнулся, меч выпал из руки и блестит сиротливо на сломанных стеблях пшеницы, а его хозяин ухватился обеими руками за живот и начинает раскачиваться в седле.

      Гай не стал ждать, когда тот рухнет в пшеницу, снова истопчет, сволочь, обернулся к двум всадникам, что с бледными лицами смотрят на него, глаза вытаращены, а губы начинают дрожать.

      – С коней! – приказал он люто. – Быстро!

      Они оба покинули седла быстро, позабыв про спесь высокорожденных, смотрят испуганно, обоим лет по восемнадцать-двадцать, сопляки, хотя он в восемнадцать уже высаживался с другими крестоносцами на жаркий берег неведомой страны.

      Гай бросил быстрый взгляд на замерших вдали крестьян.

      – Эй, там! – крикнул он властно. – Быстро веревки сюда!.. Две… нет, три!..

      Крестьяне забегали, наконец двое побежали к нему с мотками толстой грубой веревки из шерсти. Один из дворян, немного придя в себя, сказал возмущенно:

      – Нас? Связывать?.. Разве недостаточно нашего слова?

      – С таких ничтожеств слово не берут, – отрезал Гай. – Эй, вы двое! Быстро связать им руки!.. А вы… руки назад!

      Один покорно протянул руки, второй остался стоять неподвижно, в его темных глазах разгоралась злость. Он прямо посмотрел в лицо Гаю и процедил:

      – Что-то слишком много на себя берешь, шерифчик…

      Гай соскочил на землю, юноша бесстрашно встретил его лютый взгляд.

      – Ты кто? – спросил он.

      – Дарси Такерд, – ответил он. – Из рода Максимилианов!

      – Ты дерьмо, – сказал Гай, – позорящее имя Максимилианов.

      Тот не успел моргнуть, как тяжелый кулак с силой молота ударил его в лицо. Смельчак рухнул, как подрубленное дерево, из разбитого рта струями брызнула алая кровь. Крестьяне одни опешили, но кто-то вскрикнул в восторге, а Гай еще пару раз злобно ударил ногами под ребра, стараясь рыцарскими шпорами разодрать богатую одежду и нанести раны.

      – Сопротивление аресту, – прокричал он люто, – вообще-то карается смертью. Но я милостив.

      Избитого подняли, связали так крепко, что руки могут вообще отсохнуть, если не развязать вовремя, но Гай промолчал, пусть крестьяне хоть так выместят обиды.

      Раненый барон выл и ползал по земле, ломая стебли. Гай велел двум крестьянам перетянуть узлом потуже обрубок, чтобы пострадавший не истек кровью, а испустившего дух парня уложили на плащ, увязали покрепче, затем погрузили на коня.

      Гай указал на двух самых дюжих крестьян с решительными лицами, это они первыми бросились вязать лордов.

      – Вы со мной. Назначаю вас помощниками шерифа! Пока временно, а там разберемся.

      Оба остолбенели, один вскрикнул:

      – Но, ваша милость, нам нельзя! У нас работы полно!

      Он прервал:

      – Я тоже не родился шерифом. Надо, поняли? Вы же видите, что творится?.. Как только подберу