Все оттенки черного. Вадим Панов

торшер и два глубоких кресла, в которые так хорошо проваливаться вечером, с книжкой в руках. Но книг не было. Все остальное пространство палаты занимали мольберты…

      «Два, четыре… кажется, всего семь».

      …кисти, краски, разбросанные прямо на полу, и многочисленные рисунки, на мольбертах, на стенах, на полу, выполненные маслом, углем, карандашом, на холсте, на ватмане…

      «Он рисует. Он постоянно занят, но его работы… Вы увидите. А еще в них есть нечто общее».

      «Что?»

      «Вы увидите».

      На всех работах Ивова была изображена одна и та же женщина. Черноволосая красавица с изящной женственной фигурой. Надменная и нежная, веселая и задумавшаяся, целомудренная и откровенно развратная.

      «Он балансировал, очень уверенно балансировал на этом лезвии, пока что-то не толкнуло его во мрак».

      Какой бы ни изображал свою музу художник, каждая ее черточка приводила стороннего наблюдателя в трепет. В трепет кролика перед удавом. Ею было невозможно не восхищаться: черноволосая незнакомка была потрясающе красива, но ее красота вызывала ужас. Каждая линия чарующего лица его музы была линией Зла, каждый изгиб прекрасного тела – изгибом Зла, тень от пышных ресниц – тенью Зла, а сияющие черными звездами глаза заставляли наблюдателей отворачиваться. Незнакомка была пропитана мраком, Злом. Тем Злом, краешек которого Вера увидела недавно в зеркале. Настоящим. Первородным.

      Может быть, поэтому Ивов не заканчивал свои работы?

      Ни одну из них.

      – Меня пугают ее глаза.

      Вера вздрогнула и обернулась. Ивов, маленький, тощий, одетый в испачканную красками рубашку и простые брюки, сидел на полу возле кровати. Она даже не заметила его, оглядывая студию.

      – Я отчетливо помню их, но помню прекрасными, способными утопить в себе весь мир. – Аркадий запустил руку в длинные волосы. – А когда я пишу их, то содрогаюсь от ужаса. Хотя я знаю, что не ошибаюсь. Я помню каждую ее черточку, каждый жест, каждую улыбку. Я не ошибаюсь, и это убивает меня.

      – Это Зло, – тихо сказала Вера.

      «А его основные работы просто поражают. Бьют прямо в душу».

      – Вы пишете Зло, Аркадий.

      – Как бы я хотел написать ей новую душу. – Художник сжал ладонями виски, потер глаза. – Вырвать ее из мрака… – Он поднял глаза, посмотрел на стоящую посреди палаты женщину. – Ее тень над вами, Вера Сергеевна. Вы в опасности.

      – Откуда вы знаете?

      – Увидел, почувствовал, – он усмехнулся, – а какой еще ответ вы ожидали услышать от сумасшедшего?

      – А как вы узнали мое имя? Номер телефона?

      – Увидел, почувствовал… Это началось не сегодня и не вчера. Давно. Я долго думал, стоит ли предупреждать вас…

      – Вы ее любите.

      – Я заканчивал портрет и думал, что мне удалось. – Аркадий вскочил, подбежал к одному из мольбертов и сбросил с него ткань.

      Энергетика Зла от незаконченного портрета незнакомки заставила Веру сделать шаг назад.

      – Не получилось, – криво усмехнулся