Похищение Европы. Татьяна Беспалова

с каждым новым налётом становились всё продолжительней.

      Скоро Шурали надоело слушать бормотание Фархата. Он устал рассматривать стыки бетонных плит низкого потолка. И если полная, не загаженная грохотом и пальбой тишина казалась сейчас недостижимой мечтой, то открытое небо виделось вполне доступной целью. Его стремление выбраться под небо совпадало с потребностями Затычки – разведка так же необходима бригаде, как вода, пища и боекомплект. В перерывах между налётами Шурали, сопровождаемый Ибрагимом Абдулой, бродил по поверхности земли в поисках свежей воронки. Они укладывались на дно зловонной ямы. Рты и носы прикрывали влажными полами арафаток и так лежали на спинах, подолгу прислушиваясь к нарастающему вою авиационных двигателей. Бомбы вываливались из животов больших белых самолетов. Летучие твари проносились слишком высоко и были слишком быстры. Их не удалось бы подбить ни из противотанкового ружья, ни из зенитной пушки, да они и не пытались. Ибрагим Абдула называл бомбардировщики «серебряными ангелами прогнивших христиан». Он ненавидел их и неустанно проклинал. Только проклятия его заглушал грохот бомбовых разрывов. Оттого они, по-видимому, и не достигали ушей Аллаха. Они смеялись, когда земля содрогалась, принимая на грудь тяжелые бомбы. Они плакали, когда с наступлением ночи приходилось возвращаться в подземное убежище. Яд бездействия струился по их жилам, постепенно замещая собой живую кровь. Шурали плохо спал, но, оставаясь почти безоружным, опасался ночевать вне убежища. В его обойме осталось только три патрона – всё, что удалось утаить от реквизиции Затычки и Фархата. Было, конечно, и холодное оружие – нож в добротных кожаных ножнах он прятал под нательной футболкой. Ибрагим Абдула оказался более запасливым – полностью снаряженный автоматный рожок он припрятал между гусеницей БМП и направляющей. Если с наступлением света бомбежки не случалось, они ковырялись в пыльном щебне, распугивая одичавших животных. Минуло не менее недели, но Шурали никак не удавалось выяснить название местности, в которой они находились. Среди руин не сохранилось ни одного дорожного знака или указателя. Сколько он ни рылся в вонючем щебне, никак не мог отыскать таблички с названием улиц.

      Через неделю, когда кончились запасы провизии, а чтение хадисов имама Абу Дауда никак не могло утолить голод, но, напротив, распаляло излишние страсти, Затычка задумался о смене места дислокации. Его подначивали и христиане. Эти, по обыкновению, требовали денег.

      – Видимо, эти люди собирались жить вечно, – ворчал Ибрагим Абдула. – На что им деньги?

      Развязку приблизил очередной налёт. Его следствием явилось разрушение линии электропередач. В тот же день в мёртвый район перестала подаваться вода. Подбородки и щеки христиан начали обрастать волосами, что значительно увеличило их гнев. Затычка потерял связь с резидентом ан-Нусры в Халебе. Раненные йеменцы перестали вопить. Их тела пожирала горячка. Запах гниющий плоти, мочи и фекалий расползался по убежищу.