После реальности. Полина Горбова

капли отрываются с пола, от стен, парят в воздухе, соединяются, разлетаются, отражают в себе все пространство. Я обнаруживаю, что могу притягивать и отталкивать их руками. Похоже, что мой дом бросил вызов гравитации. Смотрю вокруг себя и впадаю в прострацию, кажется, что время замедлилось, а предметы удаляются по мере приближения к ним, а саму меня будто бы колышет на волнах, взад-вперед, сначала тело, затем голову. Я больше не чувствую твердый пол под собой, он попросту исчезает, и вот я зависаю в воздухе среди множества зеркальных сфер, звуки исчезают, контрастность цветов нарастает. Тяну руку к одной большой капле, дотягиваюсь до нее указательным пальцем, и в этот момент меня оглушает пронзительный звон. Инстинктивно зажимаю ладонями уши и тут же больно падаю на мокрый пол душевой кабины. Похоже, я схожу с ума.

      По дороге к остановке я выключаю свой воспаленный мозг и просто смотрю вокруг, не думаю, не анализирую, просто созерцаю. В мире вокруг нас нет ни фотонов, ни хлорофилла, ни генов, ни бог знает еще чего, мир просто есть, остальное – тонкости нашего восприятия. Мы пытаемся свести весь этот сложный мир к простым понятиям. Изучая со всех сторон микроскопическую частицу нитки, мы не можем представить себе гобелен целиком. В эпоху господства редукционизма просто жизненно необходимо взглянуть на мир в его целостности.

      Я порой люблю бродить по улицам и фотографировать людей на старинный зеркальный фотоаппарат. Почему старинный? Современные объемные изображения, погружающие тебя внутрь кадра, меня не интересуют. Душа моя родилась, видимо, лет четыреста назад и принимает только объем, созданный перспективой. Я хожу между этими суетными, вечно спешащими куда-то людьми как призрак прошлого и останавливаю их неутомимое мельтешение кнопкой затвора. Воистину, фотография – это смерть момента и вечная жизнь.

      Автобус пролетает часть пути в метре над поверхностью мимо сверкающих в солнечном свете стеклянных небоскребов, соединенных между собой переходными мостами. При желании сейчас можно вообще не выходить на улицу. Внутри башен есть свой транспорт. Но я предпочитаю свежий воздух. Автобус набирает высоту, переходит на более высокую полосу и вылетает в центр острова. В центре возвышается колоссальных размеров бронзовый памятник сверхчеловеку, мастодонту, нашему идолу, спасителю и объекту поклонения, Пьеру Маршалю. Весь наш остров посвящен этому славному потомку французов, что-то у нас вроде культа личности. И сам наш остров носит название Маршаль. Изваяние Пьера, широкоплечего, длинноносого и кудрявого, держащего в вытянутой руке флюгер, видно с любой точки города, и все пути ведут к нему.

      От памятника Маршалю по кругу отходят шесть больших улиц, соединенных между собой сетью узких переулков. С высоты птичьего полета Маршаль выглядит как паутина, с воткнутыми в нее небоскребами и не очень органичным монументом в центре. Но нельзя не отметить, что Маршаль поражает своей вертикальностью, если находиться