Простые истории из второй половины XX века. Ольга Амплеева

не обремените, – ответила я с готовностью. – Вы мне понравились.

      – Благодарю, – сказала девушка, слегка усмехнувшись, и мы вошли в квартиру.

      Когда пили чай, я узнала, что ее зовут Валерия, Лера. Она осталась без жилья (почему, не объяснила), а снять не может: последнее время не работала, и у нее нет денег. Когда найдет работу – снимет комнату.

      Я уложила ее спать и решила, что, пока не снимет комнату, я оставлю ее у себя. Вот так Лера поселилась у меня. С тех пор вот уже более двадцати лет я вздрагиваю при этом имени.

      Лера была удивительным существом. После дня, проведенного с ней, я уже в нее влюбилась. И это несмотря на мою дикую влюбленность в Гришу (его звали Гриша). Днем она где-то ходила – искала работу, а вечерами мы сидели на кухне. Как она пела! Более изумительного по красоте контральто я не слышала. А как играла на гитаре, а на фортепиано!

      Я не описала ее внешность: это была блондинка с прекрасными белокурыми волосами, темно-синими глазами, ярким ртом. Более обаятельной улыбки и смеха я ни у кого не встречала. Другой Леры не существует. Невозможно было представить, что кто-то сможет устоять перед этим воплощенным обаянием.

      Как-то утром она сказала, что сегодня вечером ее не будет, вернется очень поздно. После долгих расспросов она наконец сообщила, что устроилась петь в один из немногих имевшихся тогда ресторанов (не в самый лучший) и что фамилия ее Корецкая. Фамилия мне показалась знакомой, а потом я вспомнила афишу: «Исполнительница цыганских песен и романсов Валерия Корецкая».

      Я очень удивилась, а еще больше удивилась месту ее работы. Тогда, немного подумав, она рассказала следующее: последние полгода у нее был любовник – музыкант в оркестре ресторана (одного из лучших в Москве). Она в том же ресторане пела. Как недавно выяснилось, директор ресторана проворачивал какие-то левые дела, в которые ее любовник был замешан. Директора арестовали, а ее музыкант пока прятался (она не знала где). В том ресторане она уже не могла выступать и оказалась без работы.

      – Ты его очень любишь? – спросила я робко.

      – Кого? А… совсем не люблю, разве что жалею. Он слабый, жалкий человек. Правда, довольно умный.

      – Так зачем ты…

      – А так. От одиночества. И он просил очень. Он меня любит, говорит, что не может без меня жить, – она странно усмехнулась.

      – Тот, кого я любила, не любил меня.

      Мы помолчали.

      – Расскажи про него, если тебе это не очень больно.

      – Ну что ж, – сказала она, помолчав, – могу.

      Когда она начала рассказывать, я снова открыла рот от изумления. Валерия была родом из чинной профессорской, даже дворянской, семьи. Последнее очень чувствовалось: удивителное изящество фигуры, благородство рук – все это бросалось в глаза.

      Отец Леры, профессор математики, чудом уцелел в предыдущую эпоху, может быть потому, что его работы имели важное практическое применение. Четыре года назад он умер от какого-то легочного заболевания, мать ее скончалась лет пятнадцать назад.