Токио. Андрей Минеев

его не берет. Просто маслоделитель надо чистить.

      – Так, вымой его! Я, что ли, тебе его мыть буду?!

      – Туда воду горячую надо провести.

      – Взял бачок и налил, сколько тебе надо… Короче, развели там бардак! Я это позорище терпеть не буду, учтите. Откажусь от столовой, передам в полк. Мне она не нужна, я с нее ничего не имею.

      Он замолчал, снова утерся платком. На его столе стоят графин, две бутылки с минеральной водой. На стене висит карта округа и плакаты с девизами офицерского корпуса 27 гвардейской дивизии.

      – Какой из тебя начальник штаба, скажи мне? У тебя мухи на голове сидят, ты их согнать не можешь!

      – Могу.

      – Все знают, что такое у нас штаб? Это подлая организация! Бабы там в строевой части заставляют солдат шоколадки им таскать. Я их скоро сам накормлю. Они у меня нажрутся, они у меня срать стоя будут!

      – А я тут при чем? Я их разве заставляю эти шоколадки таскать? – обиженно оправдывается начальник штаба капитан Краснощеков.

      – Ты кем работаешь? Ты начальник штаба или половой орган в стакане? С утра сто грамм засадил, весь день ничего не надо. Кто порол там у вас в субботу опять?

      – Мы, – кашлянув, глухо согласился Краснощеков.

      – Мы – это я и трипер! Ты мне фамилии называй. Чтобы я знал, кого мне контузить в первую очередь. Главная твоя ошибка знаешь какая? Тебе надо было засохнуть в трусах твоего отца. Что за время пошло? Раньше люди пили, но работали. Сейчас пьют и ничего не делают. Ни одного нормального человека. На кого ни глянь. На командира 5 роты как глянешь… Так это даже не ослиная и не козлиная. Это какая-то ослино-козлиная рожа!

      – Почему, товарищ полковник? – виновато улыбнулся командир 5 роты.

      Комбат долго молчал, а потом моргнул, словно очнулся от своих глубоких мыслей, и удивленно выкатил глаза. Обвел всех взглядом, задумчиво спросил:

      – Почему люди – скоты? Ответь мне начальник хлебозавода.

      – Я что философ?

      – Не знаешь? Я и говорю, что ты дебил.

      – Опять я дебил? – усмехнувшись, Ваня сокрушенно покачал головой.

      – Доктор, ты проверь его, пока я тебя самого не проверил. А все очень просто. Народ атрофировался. Правильно меня комдив учил в свое время, хороший комдив был. Надо делать всем херово, стараться только для себя. И я знаю, как мне с вами бороться. Чтобы вам до конца жизни добра не было. Чтоб вы с помойки питались. А я вас всех переживу. Вопросы ко мне есть? Все на развод!

      – Товарищи офицеры! – подхватил начштаба.

      Все поднялись и медленно, улыбаясь и толкаясь в дверях, стали выходить к построившимся ротам.

      – Упал в строй! – окрик с пинком острым носком берца в бедро пробегающему мимо солдату.

      Спустившись с крыльца казармы, Яровский входит на плац. В расстегнутом бушлате. На его лысой голове лихо заломлена фуражка с высоко задранной тульей, на которой расправил крылья двуглавый орел. Выдыхая пар, он громко спрашивает:

      – Кто хочет быть аккумуляторщиком?

      Гулкая тишина. Он прохаживается перед строем,