Ярко-серый. Валентин Беляков

торг, я беззвучно плакала от обиды.

      – Да брось ты, эти крохи уже не покроют даже расходы на топливо, – махнул рукой зелёный и попытался отобрать киберкоммуникатор у жёлтого, который уже прямо-таки пеной брызгал, лаясь с моими родителями.

      – И кто же в этом виноват, Грюнтер, а?! Что нам теперь сделать с этой мелкой…

      – Можем продать её Ханни.

      – Так ей же лет восемь, сам говорил.

      – Побудет полотёршей, пока не найдётся любитель, – махнул рукой Грюнтер. Я с тревогой прислушалась. Что ещё ха Ханни? И любитель чего должен найтись?

      – Всё равно, зачем ей такая уродина?

      – Что как маленький, у них знаешь, как гримируют! Я однажды видел, как они своими косметиками размалевали зелёную под оранжевую! И не догадался, пока не увидел кожу под одеждой. Так что немного красной пудры, и ягодка будет хоть куда…

      Я поняла, наконец, своим наивным детским мозгом, что возвращать домой меня эти люди не собираются. И бочком стала приближаться к выходу из корабля. Пока милая чета припиралась, я успешно преодолела кессон, нажала на кнопку, открывающую наружную дверь, вылезла, стараясь не касаться ещё не остывшей обшивки… И оказалась посреди джунглей Леталики. Весьма логично, ведь бандиты не могли себе позволить посадить краденый корабль без номеров в каком-нибудь городе.

      – А ну стой, мерзкая маленькая метиска! – донёсся из кессона рык Шафранта. Я нажала на кнопку закрытия люка и, обжигая ноги об расколённую почву, выжженную посадочными двигателями, бросилась бежать. За мной последовал Грюнтер – жёлтый всегда посылал его выполнять пыльную работёнку.

      Стоило мне углубиться в лес на несколько десятков шагов, как среди стрекотания бесчисленной живности я различила ритмично кричащие голоса и барабанный бой. Зелёный перестал преследовать меня, подчинившись Шафранту, голосящему:

      – Стой, стой, придурок, там летойцы! Они тебе кишки выпустят и съесть заставят! Быстрей на корабль, кретин!!

      Затаившись в зарослях, я видела, как закрылся люк корабля, слышала усталый гул стартовых двигателей. Через несколько минут я, восьмилетняя девочка, осталась одна в гуще первобытных джунглей Леталики. Точнее, наедине с толпой агрессивно настроенных аборигенов, которые, к счастью, пока меня не обнаружили.

      Как я узнала, выглянув из своего укрытия (густых зарослей кустарника, обрамлявшего просторную поляну), дикари были слишком заняты, чтобы заметить меня: они проводили странный, пугающий ритуал. Группа из трёх-четырёх десятков человек выстроилась в нестройные ряды по периметру поляны, кричала что-то, похожее на ритмичные речёвки спортивных фанатов, и приплясывала. В центре утоптанного пространства возвышался толстый столб, изукрашенный резьбой и пёстрыми узорами. К нему двое дюжих одетых в пончо парней (синий и оранжевый – вот странно!) привязывали отчаянно сопротивлявшегося подростка, голого по пояс и… Я даже сначала не поняла, чем меня смущает его тёмно-фиолетовый оттенок, и только через несколько секунд осознала,