Ярко-серый. Валентин Беляков

крови.

      – Мы уходим, – бросил Киновер, – отворачиваясь прочь от умирающей девки, яростно брызгающего слюной аптекаря и его пропахшего химикатами кабинета и делая несколько решительных шагов к лестнице.

      – Но постой! – взмолилась я, – ведь это его последний шанс на…

      – На что, Каро?! На жизнь? Ты так говоришь о нём, как будто он смертельно болен!

      – На нормальную жизнь! – простонала я.

      – У нашего сына будет нормальная жизнь, если мы будем нормально к нему относиться, – твёрдо ответил Кин, – единственное, за что мне стыдно – что я позволил тебе уговорить меня притащить Внекаста в эту мерзкую клоаку.

      Больше мы не делали попыток изменить цвет Внекаста. Но я не могла примириться с его обликом, как бы ни старалась.

      Глава 2. Первый урок

      Он снова, снова кричал. Прокля́тый, прóклятый ребёнок! Я неохотно вылезла из постели, на цыпочках вышла из спальни и прошла в детскую.

      – Что на этот раз? Опять голодный? – проворчала я, доставая четырёхмесячного Внекаста из кроватки. Наверное, я никогда в жизни не привыкну к его коже цвета золы. Крошечные тёмно-серые пальцы в полумраке казались совсем чёрными, отчего походили на пиявок, и всё елозили по моей коже, словно вот-вот вопьются. Чёрный провал беззубого серого рта влажно поблёскивал.

      Я с отвращением оторвала от себя ребёнка и долго держала его на вытянутых руках. Он снова закричал. Какой же мерзкий! Невыносимо! Я почти швырнула его на кроватку и, не осознавая, что делаю, стала пытаться заткнуть рот простынёй. Когда крик Внекаста уже перешёл в придушенное сопение, а ручки перестали молотить воздух, я наконец поняла, что творю.

      Я не могу жить в одном доме с этим ребёнком, но, Святые Радуги, он не заслуживает смерти! Кое-как успокоив Внекаста («тише, тише, милый, прости, что я тебя ненавижу, больно больше не будет, сынок» – почти неосознанно шептала я, укачивая его), я положила его обратно в кроватку и принялась печатать на записном экране прощальную записку.

      В ней я подробно и аргументировано объяснила, почему должна уйти (не забыв упомянуть и сегодняшний случай), обещала исправно платить алименты и несла ещё какой-то бред, а на глаза между тем наворачивались слёзы. И было из-за чего – какая-то чудовищная несправедливость! Пусть я и не такая красная, как Кин, зато я всю беременность следовала советам по определению цвета, и в роду у меня не было никого ниже жёлтого… Да-да, наверняка это у Киновера в предках была какая-нибудь зелёная профурсетка! Зелёный да красный – вот и вышел этот тошнотворный серый оттенок.

      Проклятье, лучше бы он просто родился фиолетовым, и я бы с чистой совестью отказалась от него! Наверняка бедный Кин не найдёт себе новой жены, пока Внекаст не вырастет: кому охота жить под одной крышей с этаким уродцем, а тем более быть его приёмной матерью!

      Лихорадочно собирая вещи, я уронила что-то в темноте, и мне