Ярко-серый. Валентин Беляков

оно лучше отражает суть. А биомаск звучит как изобретение суперзлодея из комиксов, – он улыбнулся, поправляя массивные квадратные очки, – а тебя я буду называть Брутто, если не возражаешь.

      – Как вам угодно, лорд Стробериус, – я прищёлкнул каблуками потёртых ботинок. Меня немного трясло от радости, потому что мой организм не знал, как реагировать на эту неведомую эмоцию. Впервые в моей жизни всё складывалось так удачно!

      Как я узнал, порывшись в архивах Академии и киберпаутине, люди неспектральных цветов рождались и раньше. Их ещё иногда называют тусклыми. Их существование не афишируется, всё связанное с ними стараются всячески замять, а им самим чаще всего даже не разрешают пройти нормальную стажировку. Обычно для тусклых обучение заканчивается после четырёх лет основной Академии, а если они уж очень рвутся к высшему образованию – неспектральных отправляют в самые непрестижные и труднодоступные места: к полюсам или вовсе на Леталику.

      Однако меня ждала другая судьба. Когда я рассказал лорду Стробериусу, куда меня собираются отправить, он был крайне возмущён и сам договорился с директором моей Академии о том, что год стажировки я пройду в Фармуке. Для меня это было как нельзя кстати – ведь я мог продолжать как ни в чём не бывало работать над проектом!

      Я всё больше времени проводил в лабораториях Фармуки, в основном один или наедине с директором. Единственное, что меня тяготило – необходимость каждый день возвращаться к тётке, тратить большую часть денег на лекарства для неё, а большую часть свободного времени – на уход. Старуха совсем развалилась, и к тому же почти выжила из ума. Вместо того, чтобы поблагодарить меня за помощь или хотя бы молча принимать как должное, раз уж я ей так омерзителен, она постоянно кричала на меня, и нередко даже распускала руки.

      В один из рабочих дней, после ночи, когда тётка особенно разбушевалась, лорд Стробериус заметил, как я маскирую синтетелием порез на щеке от осколка разбитой тарелки.

      – Брутто? Ты не в порядке? Я вижу, у тебя очень тяжёлая обстановка в семье, – он рассматривал меня долгим и пристальным взглядом.

      – Да, ерунда. Просто сумасшедшая тётка. О ней некому позаботиться кроме меня.

      – Как, у тебя нет родителей?! – воскликнул директор, – почему ты не рассказывал мне этого раньше?

      – Вы не спрашивали, – пожал плечами я.

      – Я бы не хотел, чтобы ты маскировал свои шрамы, – неожиданно заявил он, – всё-таки они неотъемлемая часть тебя. Твоя особенность, уникальность, как и белая кожа. Мне так жаль, что из-за неё ты подвергся стольким несчастьям…

      С этими словами лорд Стробериус несмело протянул руку и стёр слой синтетелия с моего лица (тогда это было сделать легко, крепление препарата к коже было ещё не совершенным). Я удивлённо отпрянул.

      – Прости, я сам не понимаю, что творю, – проговорил учёный, кашлянул и отвернулся, – если бы я только мог забрать тебя