Ярко-серый. Валентин Беляков

в конце открытой террасы. За ним хвостом последовала Аурумия и ещё стайка девиц: красных и оранжевых.

      Мы с Лаймией тоже собирались посидеть там, но не стали пытаться обогнать их компанию и пошли в другую сторону.

      – Не обижайся на него, Внекаст. Я не знакома с лордом Фруктисом лично, но он, кажется, всегда такой. Так что это всё не со зла.

      – Что ты, я и не обижаюсь, – отмахнулся я, – смешной тип.

      Хотя я и не воспринял болтовню Фруктиса близко к сердцу, я надеялся, что контактировать с ним в этот вечер больше не придётся. Но мои надежды не оправдались. Уже глубокой ночью (расходиться никто не собирался) нас обоих позвали в главный зал.

      – Вне… Лорд Внекаст, мы наслышаны о вашей великолепной игре на фортепиано, – проворковала какая-то леди, настойчиво подводя меня к инструменту, – уверена, с великолепным голосом лорда Фруктиса вы составите очаровательный дуэт!

      Уж не знаю, почему она была в этом так уверена, но это тоже делалось из добрых побуждений, да и отказаться было бы невежливо. К чести хозяина дома, инструмент оказался просто отличным. Мне предложили сыграть что-нибудь из классики. Фруктис тут же назвал арию главного героя из одной оперы, написанной лет двести назад. Скорее всего, это тоже была проверка, но благодаря урокам отца я неплохо разбирался в классической музыке, поэтому не ударил лицом в грязь. Я даже добавил к простенькому мотиву кое-что от себя. Если честно, я безумно нервничал, думая, что это всё чья-то шутка, что все буравят взглядом мою спину, ожидая, когда я облажаюсь.

      Впрочем, музыка быстро вытеснила все посторонние мысли, и я заиграл свободно и вдохновенно. Во второй раз за вечер мне было действительно приятно находиться здесь, разве что, мяуканье Фрукти немного портило эстетическое удовольствие. Даже Инди, с его преждевременно сломавшимся из-за курения хрипловатым голосом спел бы лучше. Я решил, что добьюсь у директора Академии разрешения для группы Инди играть на высшекастовых инструментах.

      У Фруктиса вскоре перестало хватать дыхания, и он сконфуженно замолчал. Я доиграл до конца, отдёрнул руки от клавиш и вскочил с крутящегося стула, словно он вдруг раскалился, и повернулся к благородной публике, готовый отвечать на агрессию, иронизировать, язвить, пропускать мимо ушей… Огромный зал купался в полумраке и блаженном молчании. Послышались отдельные хлопки. Сначала одиночные, размеренные – это аплодировал мой отец. Затем к ним присоединились хлопки Лаймии: быстрые, как трепетание птичьего сердца, доносящиеся из самого тёмного угла. И вот, заглушая бешеный стук крови в ушах, обрушилась лавина аплодисментов и криков «браво».

      Я понимал, что это далеко не означает всеобщее признание, тем более, к этому моменту девяносто девять процентов взрослых были далеко не трезвыми. Может, поэтому они так восторженно приняли мою игру.

      «Им зашло! Размажь меня по спектру, им зашло!» – перекрывая сомнения, билась в моей голове восторженная ультрамариновая