Явления ночи пред ваши очи. Сборник фельетонов. Анна Голицына

такой, забойной рысью поскакал к выходу. Первыми очнулись пчёлы. Своей четвёркой они рванули за лучшим депутатом латвийского парламента всех времён и народов! Но депутат бегал быстро. Он легко оставил за собой и улицу Екаба, и город, и примчался на пастбище где-то под Ригой. Была весна. Травка только начала расти, и была так нежна на вкус. Тёпс пожевал травы, повалялся, как нормальный конь, и пошёл бродить по окрестностям в поисках новых приключений. А парламент со своей политикой для него уже остался в памяти, как что-то забавное, не нужное, но заставившее людей уважать мнение простого чёрного непригодного ни к чему коня. Как оказалось, иногда лошади понимают в жизни людей больше, чем сами люди.

Июль 2010 года

      Кошмар на улице в Сочи или сон журналиста

      Людям разных профессий снятся сны об их работе. И это естественно, ведь человек проводит на работе не менее восьми часов в день, после чего особо впечатлительные продолжают дома вещать о выходках начальства, а трудоголики, так те собственно и работают круглые сутки.

      Секретари видят кошмары о сломанном ксероксе, дворники – о снежных заносах, политики – о том, что сболтнул что-то не то журналисту и из-за этого ляпа не прошёл в следующий созыв парламента. И вот здесь возникает вопрос: а что же снится журналистам, день ото дня общающимися с политиками, антифашистами, людьми высоко-и-низко-культурными? Людьми самых разных проб. С гнильцой внутри. Но красивыми, как спелое яблоко. Уродами, сверкающими красотой души. Итак, перед вами сны журналистки.

      Сон журналистки после плотного ужина на ночь

      Сочи. Зима. Карусель, которая почему-то работает, но на ней никто не катается. Одним словом, «Асса». Журналистка в образе дамы в мехах и вечернем платье шествует к карусели. И к своему ужасу она обнаруживает, что из каждой люльки выглядывают головы престарелых политиков. Все они заглядываются на её декольте и на ногу, открытую игривым платьем для всеобщего обозрения. Политики вытягивают шеи, дама запахивает платье, мехами прикрывает декольте. Она с омерзением смотрит на рыжего или крашеного рыжего, взирающего на неё тоскливыми глазами преданного спаниеля и видит, как по губам его течёт слюна. И тут же вспоминает его кличку – Старик-Козлодоев. Она улыбается, ведь текст одноимённой песни Гребенщикова она хорошо помнит. Другой политик, видать совсем маленького росточка, сверкает глазками цвета горького шоколада и облизывается (кличка трескун!), а вот третий разглядывает её не с вожделением, а с каким-то осуждением. Дама улыбается ему. Он стар, уродлив, но он хотя бы понимает, что ему восемьдесят шесть лет и одной ногой он уже в могиле! (В голове мелькает, что это тот самый из неонацистской партии по кличке Старый Инквизитор). Но почему он осуждает её? За то, что она молода, красива, вышла погулять и наткнулась на этих похотливых старикашек, катающихся на карусели? И вот тут-то Старый Инквизитор