Мотыльки летят к свету. Марк Ефимович Альперович

компания «Газпром» сработала с убытком, но руководство компании получило премий на сумму боле 2,5 миллиардов рублей. Премию за что? Чтобы ответить на этот вопрос, надо выяснить фамилии акционеров, хранящиеся в строжайшем секрете. По закону человек, имеющий акции кампании, то есть занимающийся бизнесом, не имеет права быть на государственной службе. Но в России закон носит избирательный характер.

      Первый русский царь, выбранный Собором, Алексей Михайлович, по прозвищу «тишайший», наметил масштабные государственные реформы, но произвести их не дали чиновники. С тем же столкнулся император Петр I. Пытаясь бороться с воровством и коррупцией, он хотел выпустить Указ о введении смертной казни за эти деяния. Но его остановил обер-прокурор: «Тогда ты, Петр Алексеевич, останешься один, ибо воруют все, но в разной мере». И император, Указа не подписав, стал заложником своей политики. Когда Александр II решился на проведение реформы по отмене крепостного права, то ближайшее его окружение стращало его потерей самодержавной власти. «Если это нужно России, то я готов и на это», ⎼ заключил он. Другого такого патриота среди высшей российской власти более не было.

      Понимая это, И. Сталин приказал уничтожить все монументы этого царя. В наше неспокойное время воздвигали памятники Ивану Грозному, Ивану III, сделали святым Николая II, но о Царе-освободителе почему-то забыли.

      В пять лет, находясь в детском саду, я наелся сосулек и заболел крупозным воспаление легких. С этого момента началось мое осознанное знакомство с медициной. Меня поместили в больницу не сразу. Круглые сутки у моей кровати в девяти метровке дежурила моя воспитательница. Между г. Электросталью, где я жил, и поселком Купавна, где был завод «Акрихин», было 35 километров, поезда ходили с интервалом в 2 часа. Антибиотиков тогда не было. И мой отец ходил в Купавну пешком за сульфидином.

      В 9 лет, бегая по коридору школы во время перемены, мне ребята подставили ножку, и я упал, разбив голову о постамент И. Сталина. Школьный фельдшер перевязал мне голову и отправил пешком до городской поликлиники. Три километра я шел один. В поликлинике мне накладывали швы без наркоза, не было новокаина, от боли я орал, как резанный. Затем меня отправили домой пешком без сопровождающих. Это был путь в четыре километра. Шла война, и нравы были жестокие.

      Будучи в девятом классе, я лег на операцию уже в хирургическое отделение. И эту операцию запомнил надолго. Боль была адская.

      До армии я еще раз столкнулся с медициной во время прохождения призывной комиссии. С раннего детства у меня был поврежден правый глаз. Им я не мог даже читать. Окулист Трахтенберг заявил мне, что служит мой сын, послужишь и ты. Вот вам очередной пример еврейской солидарности, о которой так часто говорят недалекие люди и отъявленные антисемиты.

      Моя мама любила повторять, что ни делается ⎼ все к лучшему. Возможно, и в данном случае, она оказалась права. Если бы я не пошел служить