Соседский ребенок. Шалини Боланд

хотите, чтобы я остановил работы? – изумляется он. – Гм, да я бы с радостью устроил себе выходной, но хозяева вряд ли обрадуются, если я велю ребятам отложить инструмент.

      – Только шумный инструмент, – уточняю я.

      – Они все шумные – ведь это стройка, как-никак.

      – Ну хотя бы перфоратор, а?

      – Извините, дамочка, не могу.

      Он пускается в объяснения, почему невозможно выполнить мою просьбу, но мне удается ухватить смысл только части слов. Он говорит быстро и сумбурно, не глядя в глаза, как будто он уже закончил разговор и его внимание переключилось на бетономешалки и водяные уровни, на поставщиков и доставку. Я для него досадная помеха, с которой не стоит возиться. Даже не знаю, почему я решила, что он выслушает меня. Наверное, приняла желаемое за действительное.

      Бросаю «до свидания», отворачиваюсь от Карсона и иду к дому. По пути я перекладываю Дейзи с левой руки на правую, чтобы дать левой отдохнуть. От шума стройки головная боль только усилилась, а разговор с прорабом сделал ее невыносимой. Ложиться в кровать нет смысла. Я уже не засну.

      Я понимаю, что надо бы приступить к очистке крыльца от краски, но не могу заставить себя. Сейчас, во всяком случае. Кроме того, у меня нет нужных средств. Займусь этим потом. Может, усажу Дейзи в коляску и мы выйдем на прогулку – хоть ненадолго уйдем из нашего «анклава». Мне это будет только на пользу. Голова прочистится.

      Услышав шум двигателя, гляжу на дорогу. Это Мел в своем вишневом «Мерседесе». Наверняка возвращается из сада, куда завезла детей. Значит, ночевала она дома. Я решаю узнать у нее, что там было с официантом, а еще выяснить, вернутся ли мне мои деньги.

      Мел вылезает из машины. Ее волосы собраны в хвост, очки «Джеки О» закрывают пол-лица. На ней юбка из жатого хлопка, топ с бретельками за шею и босоножки из тонких ремешков.

      – Все, сдала детишек, – хрипло говорит Мел, когда я подхожу. – Теперь можно в кровать. Только что за чертовщина творится в шестом доме? Такое впечатление, будто они распиливают дом на кусочки.

      – Я только что была там и просила уменьшить шум.

      – Ха! Так они и побежали.

      – Между прочим, у тебя получится лучше, чем у меня. Тебя они послушают, – говорю я, – если ты в этом топе любезно попросишь их. Я не буду возражать, если ты ради благословенной тишины и покоя опустишься до флирта с прорабом.

      – Может, позже, – отвечает она, качая головой. – Есть время на кофе? Мы быстренько, причем я без кофеина – нужно поспать.

      – Попробуй заснуть под этот грохот.

      – Ты же знаешь меня, я буду спать и при Апокалипсисе.

      Завидую ее способности спать при любом шуме.

      – Кстати, ты сегодня утром не заметила ли кого-нибудь в нашем саду? – спрашиваю.

      – В вашем саду? Нет. – Она щурится. – Пошли в дом. Солнце уж больно яркое для цивилизованных людей.

      Я иду за ней в безукоризненно чистый дом. Когда Мел переехала сюда, она оборудовала все в ультрасовременном стиле, с гладкими поверхностями и глянцевыми столешницами. Но в прошлом году этот стиль ей наскучил, и она поменяла его на новоанглийский