Осколки сознания. История не одного психического расстройства. Наталия Порывай

давала.

      – Давай встретимся?

      И вот мы уже договаривались, где и когда произойдет это волнительное событие, а я все еще решала, как вести себя при встрече и как к нему обращаться?

      16. Встреча

      Мы должны были встретиться возле института в 17:00, где я стояла уже часом ранее, не в силах усидеть дома или посвятить свой день какому-либо занятию. Даже карандаш не поддавался руке, искусно владеющей им до этого дня. Почва уходила из-под ног, срывая в полет воображения, от одной мысли об этом мужчине, держа в своем плену до самого его появления, которое ознаменовалось новым для меня ощущением неизбежности – дрожью в коленках. Меня пугал не сам Богданов, не то, что могло между нами произойти, а ощущения абсолютно незнакомые и не управляемые, заводящими в потаенные уголочки вселенной, растворяясь при возможности самопознания. Видимо, познать их можно было – не познавая.

      Александр Эдуардович, подбежал ко мне, как всегда неожиданно, вырвав из потустороннего осознания мира, слегка обняв и поцеловав в щеку. Если бы моя реакция была более активна, ему пришлось бы отведать и моего ответного прикосновения – кулаком по небритой щеке, но внезапность сыграла против меня. Поэтому, отойдя от него на безопасное расстояние, я услышала свой противный голос:

      – Привет.

      – У меня еще одна пара, – парировал мой молчаливый собеседник, – Но если ты подождешь, я отпущу студентов через 20 минут и мы сможем погулять.

      – Хорошо.

      – Не хочешь пройти в институт? Ты можешь сесть в аудитории.

      Наотрез отказавшись, понимая насколько это сложная для меня задача – сидеть в аудитории, еще и под пристальным взглядом, недоумевающих студентов, я согласилась подождать на этаже.

      Когда, по прошествии 20 минут, студенты выходили из аудитории, где им только что читал лекцию Богданов, они весело переговаривались о столь непривычном преподавателе. Приближаясь ко мне, разговоры становились отчетливее, и уже скоро я смогла разобрать, как одна студентка говорила своей подружке, что он неоднократно к ней клеился.

      – Да он придурок озабоченный! – вмешался в разговор их сокурсник.

      – Да, и от его Фрейда уже тошнит! – заметила подруга.

      Стало как-то неприятно от этих слов и даже обидно за Александра Эдуардовича, и я уже боялась, что он выйдет следом и услышит, но чуть позже вышли еще две студентки, которые, видимо, его и задержали.

      – Заходи! – выглянув из аудитории, пригласил он.

      Дрожь в коленках превратилась в цементное обмундирование, лишая движения привычной легкости – зверь входил в свои права.

      – Мы собирались на улицу, – возразила я, пытаясь совладать с приступом бешенства, подкатывающего к горлу, в желании обнажить оскал.

      Видел ли он это? Чувствовал? Сложно было представить, что мой взгляд мог не выдать всей той злости, что из него лилась, и никакая ослепительная улыбка не могла усмирить его.

      – Хорошо,