Сброд. Константин Квашин

дверь отворилась, и вошёл слуга, который чётко и громко объявил присутствующим, обращаясь, как бы к Батурию:

      – Великий князь! Вернулись… Ваш сват. Желает немедленно предстать перед Вами с докладом.

      На лице слуги, явно читалось некое смятение. Он шагнул в бок, освобождая проход, и в зал шагнул Алексей – смотрящий Углича, которому была доверена почётная роль главного свата. Вид смотрящий Углича имел неоднозначный: с одной стороны, вызывающий к нему сочувствие, с другой – желание расхохотаться. Сапог на нём не было, ноги были избиты в кровь, и покрыты изрядным слоем грязи. В грязных лохмотьях одежды, ещё угадывались некогда богатые кафтан и штаны, но то, что от них осталось, порывало протянуть монетку на пропитание их обладателю. Но главные изменения в облике Алексея, сконцентрировались у него на голове: нос был сломан, под глазами виднелись сочные кровоподтёки, к этому времени, правда, уже начавшие сходить. Из бороды было выдрано несколько клоков волос, а от лба до затылка, была выбрита полоса, шириной в ладонь. В руках, этот колоритный посланник, держал мешок, содержащий в себе некий объект округлой формы.

      Оценив облик своего свата, Батурий, в принципе не склонный к сочувствию, отдался второму позыву: его громогласный хохот, казалось, вот-вот обрушит своды зала. Алексею же не оставалось ничего, кроме как ожидать окончания этой задорной истерики. Остальные присутствовавшие, без чёткого представления о сути произошедшего, пока не решались проявить какие бы то ни было эмоции, уподобившись маскирующимся насекомым, замерев на своих местах без звука и движения. Когда же приступ смеха, наконец, отступил, Батурий вытер выступившие слёзы, и обратился к несчастному свату:

      – Что это с тобой стряслось, Алексей? На тебя что, разбои напали? Неужто ты без охранного отряда в путь отправился? Ты, хоть бы в порядок себя привёл перед тем, как на глаза мне появиться!..

      – Ты прав, князь! – ответил смотрящий Углича, наполнив голос притворной скорбью – На меня напали разбойники! Только не в дороге, а в городе, который ты считаешь частью земли своей! Город этот – Радовеж, а имя главаря разбоев – Павел! Да, был со мной отряд, в количестве трёх сотен воинов, сопровождавший меня в охранных целях, но вероломные радовежцы подло перебили их, как и восьмерых знатных угличей, приехавших со мною сватать дочь Павла Уладу за сына твоего Гавриила. Как видишь, терзали они и моё грешное тело, веселились, глумясь над верным слугой твоим. А жизнь они оставили мне, чтобы я мог передать их ответ, на сватовство твоего сына, благослови Иса светлый лик его! (При этих словах, Алексей выкатил из мешка на пол тыкву, и пояснил, изумлённо глядящему на неё Батурию) Я вижу, князь, тебе не ясна суть послания сего, так я открою её тебе: у наших крестьян тыква, отданная сватам, означает, что жених не достоин невесты, и ему, с пренебрежением, отказывают в её руке! Гнали меня пешком, до самой границы радовежских земель, и ещё сказали передать тебе, что Радовеж