Сброд. Константин Квашин

дал распоряжение сотникам, готовиться к ночлегу. Через некоторое время он увидел, как слуга Виктора ускакал в сторону Кременца. Тысячный сразу понял, к чему это: он, со своей тысячей, выступит только завтра, да ещё и идти из-за пеших дружинников будет намного медленнее. Так что слуга будет в ставке Батурия на несколько дней раньше, и передаст папаше-советнику, весть о новой неудаче Волибора. А тот уж накрутит князя, как следует… Тысячного вдруг охватила злоба, к этому змеиному семейству. Он припомнил, что в одном дне пути от Кременца, находится пасека, и большая медоварня, принадлежащие Феофану. Он – Волибор – ещё успеет напоследок плюнуть в рожи, этих высокомерных ублюдков!

      Приказав привести к нему Предрага, он дал ему ориентир медоварни Феофана. Договорились так: Волибор держит свою тысячу в Кременце, а Предраг приводит оставшихся разбоев на медоварню. Охрана там небольшая, так что захватят они её без труда, и на радостях по любому перепьются. А ночью, Предраг сбежит в Кременец, и даст знать Волибору, что разбои в ловушке. А пока те из запоя выйдут, так Волиборова тысяча успеет пять раз с ними покончить.

      – Думаю, всё сработает, как надо! – подытожил Предраг – Главное, чтоб мне удалось убедить их, что я и в бою побывал, и в плен не попался…

      Волибор молча поднялся, взял его за левый локоть и, резко выхватив нож, точным ударом, пробил мягкие ткани на плече атамана, не задев кость. Вскрикнув от неожиданной боли, Предраг с ужасом уставился на тысячного, не понимая, что происходит. Тот, обтерев и спрятав нож, сказал Добрыне, который тоже присутствовал при разговоре:

      – Отведи его к цирюльнику, пусть рану ему перевяжет. Только так, чтоб смотрелось криво, будто он сам, на скорую руку это сделал. Но, при этом, чтоб кровью не истёк… Вроде как в бою ранили, от того и сбежал.

      – Правильно, это правильно… – пролепетал Предраг, прерывающимся от боли голосом, прикрывая второй рукой, кровоточащий разрез…

      глава 8

      Кременец – ставка князя Батурия.

      Батурий уже несколько дней, находился в приподнятом настроении. Вот-вот должны были вернуться сваты из Радовежа, и он растворился в приятных хлопотах, раздавая указания по подготовке к скорой свадьбе своего единственного сына. Приподнятое настроение, разумеется, было вызвано предвкушением знатной попойки. Интересной особенностью характера князя было то, что к раздольным празднествам он относился с радостью и готовностью, но, при этом, исключительно к обоснованным. И обоснованным в действительности: никаких застолий, по поводу начала или конца недели, или же в день памяти одного из колоритно замученных святых, коими просто кишел церковный пантеон. Церковных праздников он вообще не любил, так как религиозная атмосфера нагоняла на него небывалую тоску, особенно в тех случаях, когда ему по долгу своего положения, приходилось присутствовать на служениях. Священников культа Исы, он считал ненасытными лицемерами (и вряд ли ошибался), но понимал и признавал их ценность в управлении «серыми массами», считая, что лучших специалистов по оболваниванию последних, не найти.

      Несколько