Сброд. Константин Квашин

в одной из бойниц замелькало красное пятно. Вук отделился от основной ватаги и, согласно плану, направился к оставшемуся у ворот часовому. Вук идеально подходил для отведённой ему роли: его тщедушное телосложение, не могло вызвать никаких тревог или опасений. Ссутулившись, безвольно опустив плечи, изображая глупый, «телячий» взгляд, чтобы придать себе как можно более жалкий вид, Вук, как будто нерешительно, приближался к часовому, на лице которого проступила презрительная ухмылка. Полностью поверив убогому виду приближающегося «ополченца», надменный стражник уже решил, как будет проходить их общение. Приблизившись на расстояние вытянутой руки, Вук приоткрыл рот, как бы пытаясь что-то спросить, а часовой, не вставая, подавшись вперёд, тоже раскрыл было рот, собираясь безапелляционно послать жалкого голодранца в долгое путешествие по срамным местам… Но не успел. Выпад был молниеносным, и тонкое, длинное лезвие ножа, которым Вук находил лазейку в любой броне, вонзилось под правый нижнечелюстной сустав, уйдя глубоко в мозг беспечного стража. Глаза часового закатились, конечности вытянулись, пальцы скрючились, и всё тело задёргалось в энергичных конвульсиях. Вытащив лезвие, Вук обернулся, и подал размашистый сигнал рукой остальным разбоям, давая понять, что с часовым покончено, и путь в крепость свободен. Разбойничья ватага бросилась к воротам.

      – Давайте, давайте! Нельзя дать им опомниться, понять, что происходит! – подгонял и воодушевлял разбоев Мстивой – Помните, за кем вы должны следовать, не путайте ведущих атаманов, от этого зависит наш успех!

      Немало ободрённые начальными успехами, разбои пока действовали достаточно хорошо и слаженно, без нервозности или закрепощенности. Те, кто первыми вошли в крепость под видом пленных, уже успели скинуть с себя верёвки, вооружиться, и выгнать телеги во двор крепости, чтобы освободить проход основной массе атакующих. Но даже после этого, в воротах образовалась некоторая «тянучка». В принципе, особого неудобства это не доставляло, так как во дворе формировались три отдельных отряда, и на распределение людей, всё равно тратилось некоторое время.

      Наконец, главарь и атаманы повели свои отряды к чётко определённой для каждого цели. Ни о каком сохранении боевого порядка при передвижении не было и речи: разбои двигались тремя бесформенными потоками, но, всё же, держались более или менее кучно, следуя за своими командирами. Ворон, и два десятка человек, оставшихся с ним, перегородили телегами выход из крепости, и заняли на них оборону. Волибор, тоже оставшийся с ними, находился позади этого «укрепления», и безучастно наблюдал за происходящим. Он убеждал себя, что всё это его не касается, но мелкий червячок отвращения к самому себе, уже начал подтачивать его моральное самочувствие.

      Три потока атакующих разбоев, хлынули внутрь трёх казарм стражников, обитатели которых, в основной своей массе, дремали на лежаках, будучи уверенными, что других важных дел у них нет, и не предвидится. Их вооружение покоилось на стойках, установленных вдоль стен, и когда разбои