Алый проток. Владислав Есман

хорош! – резко прервал Покровский. – Давай не будем сейчас, да и вообще никогда. У меня и так настроение паршивое, еще к Андреевскому идти… Он в кабинете?

      –Да, да, в кабинете… – ответил Сергей тоном, слегка разочарованным от провала в искренней попытке образумить своего друга.

      – Ладно, на обеде увидимся.

      Лев ускорил шаг, оставив Сергея в одиночестве, явно давая понять, что сейчас есть дела поважнее, например – неизбежная казнь на эшафоте. Судя по открытой двери палача, секира уже давно была наточена и готова опуститься на хмельную голову злостного насильника трудовой дисциплины.

      – Покровский! Заходи! – рявкнул Андреевский, увидев только показавшегося в дверном проеме Покровского, выглядевшего как маленький нашкодивший пацан. – Дверь оставь! – резко отреагировал начальник на попытку Льва сделать атмосферу более интимной.

      «М-да, реально не в духе. Наверное, решил сделать показательную порку, чтобы весь этаж слышал. Хотя если он орет, то тут и дверь не поможет…» – подумал Лев.

      – Я крайне извиняюсь, совсем паршиво себя чувст… – попытался начать обвиняемый оправдательную речь.

      – Бухать надо меньше, что ты мне тут втираешь, заболел он мол! Цирроз печени, мигрень, постоянно блюешь, эти болезни?! Я какого черта должен отчитывать тебя, как маленького? – громко начал Андреевский процесс моральной экзекуции.

      Отнюдь, его внешний вид не давал повода сравнить с образом кровавого палача, который ни у кого не вызывает позитивных эмоций. Он скорее походил на старого, еще очень сильного и крепкого главу рыцарского ордена, повидавшего много кровопролитных, но благородных войн, и не забывающего вставлять по самое не хочу провинившимся молодым рыцарям. Он искренне считал это своим священным долгом, поскольку: «Безопасность королевства держится только на плечах достойных и ответственных рыцарей, а не разгильдяев!»

      К слову, для своих пятидесяти четырех лет и серьезной должности главы Управления по борьбе с организованной преступностью он был немного простоват и наивен. Прямой и твердый, как железнодорожная шпала. Был бы он немного поизгибистей и сложнее, то, возможно, уже бы давно занимал должность повыше. Но эту обратную сторону своей принципиальности он никогда не менял, считал не недостатком, а достоинством, даже больше того – отличительной чертой настоящего мужчины. Поэтому хитрых и чересчур изворотливых он недолюбливал.

      Лысый, с поседевшими усами и бровями, карими глазами, коренастый, мускулистый. Взгляд проницательный, мудрый, но в глубине своей – добрый и искренний. Одет он был в качественную дорогую, но не выделяющуюся одежду: белую рубашку, обволакивающую массивные плечи и широкую мускулистую спину; темно-серые брюки; лакированные черные, как смола, туфли.

      – Время 12:30. Думаешь работа к тебе домой должна приехать? Если еще раз такая хрень случится, возьму наряд, выбьем тебе на хрен дверь и кинем в обычный одиночный изолятор на пару недель. Устрою тебе, сука, отрезвитесь, – выпалил начальник скопившийся