Грань добра. Сборник рассказов. Игорь Владиленович Голубев

испужавшихся трусливых иноземных путешественников. Считай, напрасно съездил.

      – Тут дело к тебе, – опустил глаза князь, – Глеба Никитича вот послушай.

      – Дело зим десять тому было, – проговорил собравшись, наконец, Глеб,– жил в Венгерском королевстве сын графский Владислав. И не знали б о нем ничего, кабы не любовь великая. Влюбился он в девушку простую, Иванку. Любились они, радовались, да недолго. Родители другую невесту сыну нашли, кровей дворянских. Выгнал тогда Владислав свою любимую прямо в лес. Да на мороз. Да в ту же ночь и пожалел об этом. Болезнь страшная Владислава охватила. Стал он на людей бросаться, кусать их, да кровь их пить. Крови, значит, дворянской захотел – вот кровь то и получил.

      – Так то ж заклинание кровавого поцелуя, – вступил Василий, – только убить бедолагу, да в гроб каменный замуровать, что б не встал, ежели конечно ведьму не поймать.

      – Правда твоя, – подтвердил Глеб, – стали, значит, они Иванку ту ловить, да не поймали. Но так быстро девица убегала, что туфельку то свою и потеряла. А сам знаешь, что по туфельке той ее найти то и можно, как она не меняй лицо свое. Туфелька то святой водой омытая, только этой ведьме на ногу и налезет. Никому более. Стали искать везде в графстве, туфельку всем девицам примеривали, да не поймали. Граф то суровый был. Сына в гроб каменный положил. Да замуровать в склепе велел, что б зараза наружу не вырвалась.

      А пару годов спустя, в королевстве французском похожая история приключилась. Принц Филипп влюбился в простую девушку, что гусей пасла у стен дворца. Звали ее Жанной. Да не сложилась любовь. Мать Филиппа выгнала девушку из дворца, да с проклятьем страшным, дескать, язвами покройся, да подохни блудница. И в ту же ночь страшный мор начался. Черной смертью люди его назвали. Тысячами люди заживо гнили и умирали. Никто не знал, откуда напасть. Пока не приехал к Филиппу граф, что сына в склеп замуровал. Да туфельку ту принес. И началось по Европе всей – девиц хватали да туфельку им примеряли. Да туфелька то одна, а ловили много. Жгли на кострах несчастных на всякий случай. После поутихло вроде.

      А тут, в прошлом годе, князь наш новгородский, девицу приветил. Любовь великая, только – Глеб серьезно поглядел на Василия, – никому, потому как князь то женатый. А княгиня то возьми да вызнай. Пошла, говорит, прочь со двора, корова шелудивая. И в ту же ночь весь скот струпьями да коростой пошел, да полег от болезни. Девицу эту Иоанной звали.

      – Иоанной звали, – задумчиво протянул Василий, – как женушку то мою, Иоаннушку.

      Князь с Глебом молча переглянулись.

      – Так ты что же князь, хочешь сказать…– Василий сжал пудовые кулачищи и медленно встал из-за стола, – ну ежели…

      Василий бросился из горницы прочь, вниз к коновязи. Глеб встал.

      – Пойду я за ним, княже, как бы бед не натворил. Да. И ежели что – прикажи похоронить меня по – христиански. Но тризну по мне справь, как предки наши богатырей поминали.

      …

      Василий стоял у своего бывшего двора. Избу вмяло в землю и разломало так, как будто камень огненный на нее