Сварить медведя. Микаель Ниеми

пробурчал что-то, сунул пучок сена в карман и продолжил поиски. Задумчиво поднял что-то, от меня не видно что, и стал рассматривать, держа совсем близко к глазам. Поднес находку к пробившемуся через щель в стене солнечному зайчику – и в руке его сверкнули золотые нити. Пучок светлых волос, длиной с его предплечье. Непостижимо – как ему удалось их разглядеть в сухой траве.

      – Хильда Фредриксдоттер Алатало… ведь у нее светлые волосы? Длинные светлые волосы?

      – И?

      – Я нашел точно такой же волос в разлитой простокваше. Там, на поляне. Помнишь, Юсси?

      И я действительно вспомнил: он что-то нашел, завернул в платок и убрал в карман.

      – Прост считает, что Хильда и здесь побывала?

      – Здесь не один волос, а несколько. О чем это тебе говорит?

      – Не знаю… Может, она… Нет, не знаю.

      – Скажи мне, Юсси, что должно случиться, чтобы у молодой девушки выпал сразу целый клок волос? Объяснение одно: кто-то их вырвал.

      В памяти промелькнула картинка давно минувших времен. Как ведьма бросилась на меня и дернула за волосы так, что меня чуть не вырвало от боли. Я зажмурился и долго кашлял, пока отвратительная тошнота не отступила.

      Я поморщился от воспоминания, но прост ничего не заметил. Он достал лупу и увлеченно разглядывал волосы.

      – Хильда была не одна там, на поляне, где она пролила простоквашу. Кто-то ее навестил. Кто знает – может, они заранее договорились о встрече. Обуянные плотской страстью, они пошли в этот сарай, где их никто не мог видеть. Хильда легла на спину, он устроился на ней и в порыве страсти вырвал у нее клок волос. Будем считать, что объяснение найдено?

      Как я ни старался, все равно покраснел – слишком уж ясно представилась мне картина. Льющийся пот, судорожные, как у зверей, телодвижения.

      – Может, ты помнишь – я рассматривал бидон с простоквашей, который она бросила на поляне? Когда пьешь прямо из бидона, на краю всегда остаются следы. И на том тоже были. Следы двух ртов. Я еще тогда понял, что к ней кто-то приходил.

      – Но если… а как же медведь?

      Прост промолчал. Он с поразительным, непонятным мне терпением продолжал копаться в сене, то и дело морщась и меняя положение, – видно, побаливала спина. Наконец он выудил из копны какой-то стебелек и выпрямился.

      – Погляди… странно, правда?

      Я посмотрел – сухой стебелек. Маленький, с палец длиной.

      – Что? Что именно странно?

      – Cassiope tetragona. Уж его-то ни с кем не спутаешь. Посмотри на листья.

      Я посмотрел. На мой взгляд, и на листья-то не похоже: плотно прижатые к стеблю бородавчатые отростки.

      – Кассиопея. Ползучий вереск. Tetragona – значит четырехгранная. Посмотри еще раз на листья.

      – Да… теперь вижу.

      Он аккуратно положил растение в ботанизирку и записал что-то новым графитовым карандашом.

      – А что именно странно? – повторил я вопрос.

      – Включи мозги, Юсси. Оглядись вокруг. – Прост явно наслаждался своими знаниями. – Вообще-то в самом растении ничего странного. Ползучий