Капитанская дочка. Истина. Меган Хорхенсен

сидя на столе, нашивал синюю заплату на рукав зеленого мундира. Я велел ему доложить обо мне.

      – Войди, батюшка, – отвечал инвалид, – наши дома.

      Я вошел в чистенькую комнатку, убранную по-старинному. В углу стоял шкаф с посудой; на стене за стеклом и в рамке висел диплом офицерский; около него красовались лубочные картинки, представляющие взятие Кистрина и Очакова, а также выбор невесты и погребение кота. У окна сидела старушка в телогрейке и с платком на голове. Она разматывала нитки, которые держал, распялив на руках, кривой старичок в офицерском мундире.

      – Что вам угодно, батюшка? – спросила старушка, продолжая свое занятие.

      Я отвечал, что приехал на службу и явился по долгу своему к господину капитану, и с этим словом обратился, было, к кривому старичку, принимая его за коменданта; но хозяйка перебила затверженную мною речь.

      – Ивана Кузьмича дома нет, – сказала она, – он пошел в гости к отцу Герасиму; да все равно, батюшка, я его хозяйка. Прошу любить и жаловать. Садись, батюшка.

      Она кликнула девку и велела ей позвать урядника. Старичок своим одиноким глазом поглядывал на меня с любопытством.

      – Смею спросить, – сказал он, – вы в каком полку изволили служить?

      Я удовлетворил его любопытство.

      – А смею спросить, – продолжал он, – зачем изволили вы перейти из гвардии в гарнизон?

      Я отвечал, что такова была воля начальства.

      – Чай, за неприличные гвардии офицеру поступки? – продолжал неутомимый вопрошатель.

      – Полно врать пустяки, – сказала ему капитанша. – Ты видишь, молодой человек с дороги устал; ему не до тебя… (держи-ка руки прямее). А ты, мой батюшка, – продолжала она, обращаясь ко мне, – не печалься, что тебя упекли в наше захолустье. Не ты первый, не ты последний. Стерпится – слюбится.

      В эту минуту вошел урядник, молодой и статный казак.

      – Максимыч! – сказала ему капитанша. – Отведи господину офицеру квартиру, да почище.

      – Слушаю, Василиса Егоровна, – отвечал урядник. – Не поместить ли его благородие к Ивану Полежаеву?

      – Врешь, Максимыч, – сказала капитанша. – У Полежаева и так тесно; он же мне кум и помнит, что мы его начальники. Отведи господина офицера… как ваше имя и отчество, мой батюшка? Алексей Иванович?.. Отведи Алексея Ивановича к Семену Кузову. Он, мошенник, лошадь свою пустил ко мне в огород.

      Положение, при котором жена армейского капитана заправляла всей крепостью да, к тому же, не видела надобности скрывать, что руководствовалась не нуждами вверенного на попечение супруга редута, а токмо собственной корыстью да неприличествующими пристрастиями, на первый взгляд, показалось мне нетерпимым. Однако ж, поразмыслив, я пришел к выводу, что несчастная Василиса Егоровна отличалась от славнейшей Екатерины Великой всего лишь масштабами правления, посему сделал вид, что ничего особого не происходит.

      Между тем, Василиса Егоровна продолжала:

      – Ну, что, Максимыч, все ли благополучно?

      – Все,