Олежкины истории. Повести и рассказы. Александр Николаевич Лышков

затерявшийся рубль в одном из многочисленных карманов своего пальто.

      Вот позади остались парковые ворота, справа мелькнуло здание садика, впереди – позолоченный купол дворца. Прямо – пять минут, потом, за зданием милиции – направо, а там ещё пять минут – и ты дома. Свобода!

      За спиной явственно послышалась чьи-то тяжёлые шаги. Этого не может быть! Неужели его мог кто-то догнать? Сложившееся к пяти годам представление об устройстве мира стремительно пошатнулось, небо качнулось, и земля стала уходить из-под ног. Это чья-то рука схватила его за шиворот и слегка приподняла в воздух. Перед глазами мелькнуло здание милиции, которое сменилось искажённым от негодования лицом Татьяны Степановны. Её имя он уже успел запомнить. Через мгновенье он снова стоял на земле, развёрнутый лицом к ненавистному садику. Его ладонь была крепко стиснута в руке воспитательницы. Молча, не говоря ни слова, она потащила беглеца в сторону покинутой, казалось бы, навсегда детской невольницы.

      Остаток дня он провёл, стоя в углу большой комнаты, обиталища их младшей группы; свидетели его неудачного побега деловито копошились в груде игрушек и иногда с интересом поглядывали на него, словно видели впервые.

      Вечером мать отчитывала его за странную выходку. Она была очень огорчена и встревожена произошедшим. Татьяна Степановна, рассказывая ей о случившемся с широко раскрытыми, как у Мальвины, глазами, просила что-нибудь непременно предпринять по этому поводу. Ей-то что: убежал бы себе – и ладно. Меньше нарушителей – меньше тревог. Странные эти взрослые. Олег молчал, потупив глаза, и кивал – да, этого больше не повторится. Ему было жаль расстроенную из-за такого пустяка мать. О конфетах он упоминать не стал.

      С тех пор желание убежать из садика сковывалось данным тогда обещанием. Но иногда, как сегодня, оно снова становилось нестерпимым.

      Секреты с конфетами

      Гулять по парку – очень странная затея. Все эти мраморные скульптуры с прилепленными к голому телу листочками – как они там только держатся, – эти фонтаны с бесцельно разлетающимися в стороны струями, эти ровные аллеи с подстриженными на квадратный манер кустами взвывают скуку и уныние. Утром в парке хозяйничают одни садовники в синих халатах с ножницами на концах своих длинных шестов. Глядя на их усердие, Олежка думает: дать им волю, так они все парки и леса в округе почикают и оболванят так, что даже звери начнут шарахаться от этих шариков и кубиков. А птицам и вовсе гнёзд будет свить негде. Бабуля тоже недовольна, когда видит плоды трудов подобных мастеров, увлечённых своей работой.

      – Ну тебя и почикали! – говорит она, огорчённо качая головой и забирая его из парикмахерской.

      Некое разнообразие в этот подстриженный и отутюженный мир вносит, разве что, маленькая собачонка, носящаяся по кругу в чаше небольшого фонтана и пытающаяся струйкой воды, бьющей из её