Мысли и мыследействия. Под редакцией Игоря Злотникова. Александр Евгеньевич Левинтов

в своей невозможности достичь реальное и Бога. Мы одновременно – подобны Ему в своей способности к идеализации и бесподобны Ему же в недостижимости нами реальности сквозь тончайшую плевру идеального.

      И, так как это постижение и полное Богоподобие недоступно нам, то не стоит это и обсуждения. Гораздо интересней и, возможно, продуктивней, размышлять о той части нашего с Ним подобия, которое доступно, об идеализировании, о том, что мы, как и Он, способны идеализировать – ведь с этой способностью мы, возможно, единственные во всей Вселенной, кто противостоит материализации Вселенной, ее уничтожению.

      Самой первой, но вовсе не наивной и примитивной идеализацией был сам Бог. Собственно, именно эта идеализация и явилась первым актом антропогенеза. Обожествляя человека (собственных предков), человек, начиная с себя, стал обожествлять, идеализировать весь окружающий его мир, ойкумену, наделяя духовностью живое и неживое, включая занимаемое им место и даже собственные средства (огонь, орудия и т.п.). Язычество, идолопоклонничество – не только идеализации, это – попытки выделения и даже материализации идеальных объектов, символизация мира, кодирование-раскодирование мира.

      Следующим этапом в наращивании человеком своих идеализирующих возможностей стала математика.

      Древнейшая математика имела несколько функций.

      Первая из них – счет. При этом, вероятно, начинался счет с бесконечности: греческое слово, соответствующее русскому «раз», означало прибой, удар которого («раз») и был единицей бесконечности. Счет потребовал символизации считаемого. Так, например, символами считаемого скота стали мелкие камушки, практика счета которыми привела к абаку. В империи Чиму (Ю. Америка) роль камешков играли узелки – узелковый счет привел к созданию здесь счетного инструмента, очень похожего на греческий абак. Деньги – в чем бы они не исполнялись (в ракушках, в металле, сушеной рыбе, рисовых зернах, мелкой рогатой скотине или еще как) – также не более чем символы вещей, превращающие эти вещи в товары.

      Другой функцией математики стала мера и измерения. Фалес собственной тенью измерил высоту египетских пирамид, решив задачу о подобии треугольников. Астрономические, строительные и геометрические измерения долгое время были не только доминирующими, но и тесно связанными между собой (индусские звездочеты, египетские жрецы, знаменитый мегалит в Ирландии, майянская астрономия, непревзойденная до сих пор, Наска и т. д. – все это одновременно и математические чудеса строительства и астрономии и геометрии и еще сакральные чудеса).

      Математике довольно быстро, в историческом масштабе, приписали возможность описания: времени (календари и летоисчисления), пространства (картография и геометрия), различных явлений и процессов в природе (физика) и т. п.

      Математика выполняла онтологическую функцию, например, в работах Пифагора и его учеников,