Идеалы христианской жизни. Евгений Поселянин

как однажды взглянула на такого рода дело первенствующая Церковь.

      Будущий великий столп истины, святитель Афанасий Великий, в детстве часто играл со сверстниками своими на морском берегу. Неподалеку находился дом архиепископа, и он порой смотрел на игры детей.

      Маленький Афанасий чрезвычайно любил церковные обряды, и ему нравилось исполнять их, подражая тому, что он видал в церквах. И между прочим, он над некоторыми из своих сверстников-мальчиков в воде неподалеку от берега совершал обряд крещения.

      Архиепископ остановился на мысли: если обряд совершен с благоговением и верой, можно ли считать, что тут было совершено воистину таинство крещения. Он собрал по этому поводу совещание, и было решено вменить этим детям крещение как истинное и считать этих языческих детей крещенными…

      Чудная тайна овевает детство великих святых.

      Вот в тишине курской ночи, когда все уже затихло, когда уже утомились и сладкогласые соловьи, в чинно содержимом доме вдовы Агафьи Мошниной не спит старший сынок ее Прохор.

      Поднявшись с подушки головой, опираясь на локоть, он прислушивается, нет ли в доме признаков жизни. Ему любо одиночество, чтобы заговорить с Богом.

      И вот неслышно встал с постельки, как ангел с опущенными крыльями в своей длинной белой рубашке, прокрался в передний угол.

      Старые, тяжелые иконы. На них мирных отсвет ложится от висящей с потолка лампадки.

      Стоит смотрит… Что-то ему самому неведомое, невыразимое творится в нем, что-то согревает до жару, трогает до слез, уносит куда-то.

      Широко на душе, беспредельно… Любит и своих, и этот дом, и ближнюю церковь с темными углами, где не увидать его, когда он забьется туда за службой, и всю окрестность, и лунное небо со звездами, и эту ночь, и весь мир… И всех хочется обнять и прижать к слабенькой детской груди…

      А Богоматерь, которая через два десятка лет произнесет над этим теперешним ребенком таинственное слово: «Сей рода нашего», невидимо простирает над мальчиком Свой покров, и те ангелы, выше которых будет вознесен некогда этот стоящий перед иконами ребенок, неслышно для людей шепчут в тишине умилившейся ночи пророчественное имя: «Серафим, Серафим…»

      Или кто перескажет те чувства, в которых рос под стоны родной земли боярский отрок Варфоломей, будущий вождь своего народа Сергий Радонежский?

      Как, страдая маленьким сердцем своим от неизбежного горя отчизны, уже тогда вымаливал он ей ту волю, которую потом добыл ей вместе с князем Димитрием; и как должна была тогда дерзновенно подниматься к небу детская молитва этого будущего «похваления Пресвятыя Троицы».

      Или что переживал он в ту ночь, когда вечером получил от явившегося ему ангела чудесные разумные грамоты, – и вдруг открылось его уму то, что раньше было темным, и он почувствовал в себе какое-то перерождение.

      Все это тайны, как есть великая тайна и что-то неуловимое в первой подступи чудотворящей весны.

      Но поймем, как свята эта пора жизни и как надо наполнить ее впечатлениями веры, чтобы,