Идеалы христианской жизни. Евгений Поселянин

трескучий мороз разрисовал прихотливым узором, а здесь, в комнате, тепло, уютно и отрадно.

      И этот мир, это святое затишье, ребенок, быть может, вспомнит много раз потом в зрелые годы, а многое прояснится тогда в его омраченной душе.

      Мне вспоминается одно посещение усадьбы родных.

      Будучи по делам в одном старинном городе, я вспомнил, что тут неподалеку, верстах в двенадцати от города, живут в старой родовой усадьбе мои родственники. Я списался с ними, они выслали лошадей, и я поехал к ним как-то вечером.

      После осмотра дома, строенного в начале XIX века, со старыми семейными портретами на стенах, старой мебелью и старинной посудой, я прошел за молодой хозяйкой в большую темную комнату.

      – Тут его отец родился, – сказала она у порога, кивая головой на мужа.

      А покойный старик был нерядовой человек, памятный в истории своего края.

      Мы вошли.

      Просторная комната с тщательно завешанными окнами была почти пуста, как это бывает в хорошо содержимых детских. На столе висел в металлическом киоте и в золоченой ризе Казанский образ Богоматери, перед ней светился через синее стекло лампадки нежный огонек.

      – Этой иконой моего отца на свадьбу благословляли, – сказал тихо хозяин.

      Посреди комнаты стояла колыбель с раскинутыми в стороны кисейными занавесками. В ней лежал спящий младенец, сладко чмокая губами.

      Казалось, что лик старой иконы доставал своими благостными очами эту колыбель и осенял своей силой новое человеческое существование.

      И эта икона какими-то узами связывала деда и внука, прошлое и будущее…

      Вот та здоровая, естественная обстановка, которой от рождения окружен ребенок христианских родителей.

      А сколько трогательной поэзии в том, что молодая мать учит ребенка складывать пальчики руки в первое крестное знамение, учит его лепетать среди первых слов, которые он начинает произносить, великое имя «Бог».

      Жалко того ребенка, которого мать не учила молиться, и жалко ту мать, которая предоставила эту заветную обязанность другим.

      Замечательно, что дети совершенно не сомневаются в существовании Бога. Их еле мерцающее сознание тем не менее как-то способно охватить идею Божества.

      Слова Спасителя: «Утаил еси сия от премудрых и разумных, и открыл еси та младенцам» – открывают законное поле для весьма важных догадок.

      Младенческая душа, начав рано свою религиозную жизнь, может еще в младенческом возрасте пойти очень далеко в религиозном своем развитии. Она может созерцать те тайны, в созерцание которых погружены, например, знаменитые два херувима на картине «Сикстинская Мадонна» Рафаэля, что Рафаэль поставил как бы на границе двух миров.

      Были случаи в годы гонений, когда грудные дети рвались сами на те пытки за Христа, которым подвергали их родителей, и являлись, таким образом, сознательными исповедниками и мучениками.

      Кому приходилось наблюдать за выражением лица у младенцев, когда их только что приобщили, тот мог уловить на этих, в общем,