Край сгубил суровый. Алексей Васильевич Губарев

ты воля вольная,

      Уголок родной!

      Доля подневольная,

      Песнь за упокой.

      Купола церковные,

      В синий рай кресты.

      Тайным околдованы

      У реки кусты.

      Вижу, жизнь-то не сахар.

      Только, брат, не робей!

      Коли воин и пахарь,

      Так гляди веселей.

      В кабаках Русью плакал

      Незабвенный Сергей.

      А теперь пусть поплачет

      Губарев Алексей.

      Ах, ты воля вольная,

      Уголок родной!

      Доля подневольная,

      Песнь за упокой.

      Купола церковные,

      В синий рай кресты.

      К вере некрещеные

      Тянутся кусты.

      Без Родины, без флага

      Роса с травы опала на погоны.

      Коснулась тень рассыпанных волос.

      Упал солдат без возгласа, без стона.

      Упал на землю, где родился, жил и рос.

      Сыновнею любовью это поле

      И терпким потом павший орошал.

      И кожу в язвы разъедало солью

      Когда он жилы не жалея рвал.

      Любил он раннею порою

      Услышать пение рассветных птиц.

      А этой горькою зарею

      Пал без Отчизны утром в травы ниц.

      Охапкой полевого цвета

      Он украшал палатку медсестёр.

      Но выстрел… И поэта больше нету.

      Ещё одной души угас костер.

      Под красным знаменем поил себя обманом.

      Под триколором ложью умывал.

      И застрелился из «макара» капитаном,

      Когда Россию в русском сердце потерял.

      Роса слезой упала на погоны.

      Коснулась тень рассыпанных волос.

      Сшиб слабый лист сухой хлопок патрона,

      Тряхнув нахально ветви у берёз.

      Окрасив облако кровавою каймою,

      Душа несчастного на небо вознеслась.

      А Родина холодною рукою

      Прикрыла веки… И заплакал Спас.

      Сон карамельный

      Мне бы смерть в карамель тянучую:

      Под забором замерзнуть пьяным,

      Чтобы ангелы сладко мучали

      И отпет был собачьим лаем.

      Чтоб скулила бессильно вьюга

      От того, что пропал с улыбкой.

      Чтоб рыдали над телом други,

      Обметая ее накидку.

      И несли на погост угрюмо,

      Хоть всегда распевали звонко,

      Как звенела моя рюмка,

      Как печалилась она

      громко.

      Языками чесали много:

      – Не повесился, не казнили.

      А в метель утерял дорогу

      Да сомлел на морозе сильном.

      Измотал парю снег обильный,

      Затащив под сугроб глубокий.

      Убаюкал обман синий,

      Припорошил следов строки.

      Не судили, что был безвестный,

      Что поэтом себя намыслил.

      И