Надежда умирает последней. Тесс Герритсен

наконец выговорил он.

      – В том смысле, что вы неотчетливо помните?

      – В том смысле, что я не уполномочен обсуждать этот вопрос, тем более с вами. Это секретная информация, и то, что произошло тогда в Лаосе, – весьма щекотливая тема.

      – О каких секретах может идти речь? Ведь война уже пятнадцать лет как кончилась.

      Кистнер умолк, озадаченный таким напором, тем более необычным для человека ее скромных пропорций. Ему вдруг стало ясно, что Вилли Мэйтленд, ростом каких-нибудь пять с лишним футов, не считая обуви, могла задать шороху не хуже, чем шестифутовый десантник, такая без боя сдаваться не будет. В ту самую минуту, как она ступила на веранду – гордо расправленные плечи, острый подбородок независимой, уверенной в себе женщины, – он почувствовал, что с ней придется считаться. Он вспомнил избитое выражение, которое любил повторять Эйзенхауэр: «Не огнем ружья, но огнем бойца». Три войны, через которые он прошел, – Япония, Корея, Вьетнам – научили Кистнера, что никогда нельзя недооценивать противника, и сейчас он понимал, что дочь Дикаря Билла Мэйтленда – достойный противник. Его взгляд скользнул по веранде, и остановился на волшебных зеленых горах. Попугай ара, в кованой клетке, издал недовольный вопль.

      Наконец, Кистнер заговорил:

      – Рейс 5078 стартовал из Вьентьяна с тремя членами экипажа на борту: ваш отец, грузчик и помощник пилота. В ходе полета они свернули с маршрута в сторону Северного Вьетнама, где, как мы полагаем, их сбил вражеский огонь. Лишь одному грузчику, по имени Луис Валдес, удалось покинуть гибнущую машину. Его тут же схватили вьетконговцы. Вашего отца обнаружить так и не удалось.

      – Но это не значит, что он погиб. Ведь Валдес выжил.

      – Слово «выжил» в его случае не совсем уместно.

      Они оба на мгновение смолкли, почтив память человека, который пять лет пробыл военнопленным, чтобы затем погибнуть в родной стихии. Луис Валдес вернулся на родину в субботу, а в воскресенье пустил себе пулю в лоб.

      – Вы кое-что недоговариваете, генерал. Я слышала, что в самолете был пассажир.

      – Ах да, – слишком быстро ответил Кистнер, – я совсем забыл.

      – Кто это был?

      Кистнер пожал плечами:

      – Некий Лао, имя вовсе не важно.

      – Он работал на разведку?

      – А вот этого вам знать не полагается, мисс Мэйтленд.

      Кистнер отвел глаза, и стало ясно, что все, что касается Лао, он обсуждать не станет.

      – После того как самолет разбился, – продолжал генерал, – мы всех подняли на поиски, но местность насквозь простреливалась. Стало очевидно, что, даже если кому-то посчастливилось выжить, плена им не избежать.

      – И вы оставили их там?

      – У нас не принято разбрасываться людьми, мисс Мэйтленд, а операция по спасению экипажа рейса 5078 обернулась бы гибелью живых людей во имя покойников.

      Несомненно, в его словах был резон. Это был трезвый расчет тактика. Он был начеку. Вот и теперь, прямой как шомпол, он сидел в своем кресле, не сводя глаз с невинной зелени холмов, окружающих виллу, будто и там мог появиться враг.

      – Мы