Пути неисповедимые. Елена Александровна Кашина

лицо исказила злоба, и, забыв, где находится, зашипел:

      – Шайтан-девка! – и хлестнул плёткой по ненавистным глазам.

      Женщина успела прикрыться рукой, плеть рассекла кожу, показалась кровь.

      Торг был скомкан, весь товар продан за полцены, а женщина была продана за одну копейку. Чтобы унизить её, торговец сам назначил такую цену. Потом надолго к ней прилипло прозвище – «Копейка»

      Прежде чем отправить на работы, вновь прибывших помещали в больницу и в течение одной-двух недель лечили, кормили, давали отдохнуть и окрепнуть. Уже все ходили по палатам, гуляли на улице, играли в домино и карты, вновь обретя интерес к жизни, радуясь её более счастливому повороту – так им казалось, только женщина не выходила из коридорного закутка, и, отвернув лицо к стене, неподвижно лежала на животе: на спине из-за ран лежать было больно. Подходила медсестра, обрабатывала раны и, уговаривая хоть немного поесть, долго стояла над ней, горестно покачивая головой. На голове женщины раны не затягивались, и доктор, с сожалением, велел остричь её густые русые волосы.

      Тело болело, а душа её, как будто куда-то спряталась и затаилась, не в состоянии ни думать, ни страдать. Всех уже выписали, расселили по общежитиям, и только с женщиной врач не знал, что делать. Хотя тело её заживало, она по-прежнему не проявляла никакого интереса ни к чему, и целыми днями неподвижно лежала или сидела на койке, не выходя из коридорного закутка. Понимая, что рану душевную вылечит только время, врач назначил ей выписку.

      Больничная сиделка привела её в женское общежитие. Общежития находились сразу за заводским забором и были тесно заселены, в больших комнатах плотно стояли двухъярусные кровати.

      По случаю поселения там новенькой, в общежитии произошёл переполох: комендант вызвал старших по комнате, но никто не соглашался поселить новенькую у себя. Женщины горячо отстаивали жизненное пространство в своих комнатах, и никакие уговоры и обещания выдать новый комплект белья, заменить одеяла – не помогали. В конце концов, комендант призвал на помощь Бригадира, в бригаде которого на конвейере работало большинство женщин, и в чью бригаду уже определили новенькую. Как только Бригадир начал убеждать и уговаривать, поднялся страшный гвалт, крики.

      – Вы сами были в её положении, но вас же не оставили на улице.

      – Бригадир, да ты посмотри на неё! Как с такой жить? – запальчиво отвечали женщины. – Она же ненормальная. Одно слово – Копейка.

      Жизнь в общежитиях бурлила; шум, веселье продолжались до рассвета. Жильцы мужского общежития задерживались до утра в женском, а женщины, зачастую, на работу отправлялись из стен мужского общежития. Новенькая не вписывалась в общую массу обитателей общежитий.

      Бригадир решил посмотреть на ту, из-за которой разгорелся сыр-бор. Она сидела на лавке в сумрачном коридоре. Лицо бледное, под глазами синяки, на голове линялая косынка, на коленях собранный