Пути неисповедимые. Елена Александровна Кашина

вы шайтаны и жгли нас бомбами когда-то давно. Плохо, девка, что ты попала сюда, – покачала головой.

      – Меня увезут к этому волосатому?! – испугалась Ханума.

      – Не знаю. О цене ещё не сговорились.

      Потом еще приходили мужчины, рассматривали девушек, торгуясь, громко спорили с хозяином. А ночью со двора слышался шум: лай собак, ржание лошадей, людские голоса – опять кого-то привезли.

      Через несколько дней, утром, прислуживавшая женщина сказала, что Хануму купил человек из далёкого аула. Человек этот не злой, богатый, увидит её и сделает наложницей, ведь она такая хорошенькая.

      – А тебя, – обратилась к Кате, – никто не купил: кому нужна в доме шайтан-девка? Ты с караваном пойдешь на рынок.

      Женщина ушла. Девушки обнялись. Ханума горестно плакала, Катя вытирала её слёзы, гладила её кудряшки, говорила что-то утешительное. Она уже в полной мере осознала, что произошедшее с ними – страшная правда и чувствовала, что за эти дни стала намного старше.

      Вошёл хозяин, поманил ее:

      – Иди за мной!

      Ханума прижалась, не отпускала.

      – Ты такая красивая, Ханума, тебя все будут любить, – успокаивала.

      – Не забывай меня…, – рыдала Ханума.

      На траве под тутовым деревом сидели люди со связанными руками. Было их пятнадцать человек, Катя стала шестнадцатой. Всех развязали и приказали обмотать головы линялыми полотнищами так, чтобы оставить только щель для глаз. На плечи все надели котомки с пищей и водой – идти предстояло не один день. Сковали наручниками и соединили попарно таким образом, что у идущего впереди руки были сведены за спиной, у его напарника – спереди, а между собой наручники соединили цепями.

      Напарником Кати оказался молодой крепкий негр, настороженно вглядывающийся во всё живыми, умными глазами. Он заметил её страх и отчаяние, подбадривая, улыбнулся ей, и Катя душой сразу потянулась к нему, а потом в пути мысленно благодарила, когда спотыкающуюся, выбивающуюся из сил, он за соединяющую их цепь тащил её за собой.

      Двинулись в путь. Впереди шёл перекупщик рабов, ставший их новым хозяином; замыкал цепочку его помощник. У обоих на поясах висели кинжалы, из рук они не выпускали плёток. Перекупщик, на вид рыхловатый, на деле оказался очень крепким мужчиной с таящимся сумасшествием в глубине больших чёрных навыкате глаз; когда он с наслаждением, с оттяжкой хлестал плетью отстающих, в уголках его рта появлялась пена, глаза лезли из орбит.

      Ровная, жёлтая пустыня с редкими кустиками верблюжьей колючки, с чёрточками следов ящериц и белыми костями животных на песке. Днём испепеляющее злое солнце, в голове мысли только о спасительной воде; ночью – холод и сияние россыпей звёзд. Песок набивается в обувь и одежду, хрустит на зубах. Ни запахов, ни живых звуков, только каменные холмы, песок, и посвистывающий ветер.

      По утрамбованной временем песчаной равнине, в ночной прохладе идти было легче. Хозяин и его напарник хорошо ориентировались в пустыне, хорошо