В глуши. Лидия Чарская

и делали выговор ей, Даше, часто незаслуженный, а теперь…

      – Бедная! Бедная моя барышня, – мысленно сокрушалась добрая девушка и смахивала непрошеные слезинки тайком.

      И еще думала кой о чем преданная Даша.

      – Уезжает моя барышня, – вихрем проносилась мысль в ее голове, – и никто, никто из недавних приятельниц и знакомых не приехал проводить ее. A бывало при Павле Дмитриевиче дым коромыслом поднимался при приемах гостей. Нет, видно, не людей ищут люди, а богатства, да вкусных обедов, да веселых приемов.

      Но Даша ошибалась на этот счет.

      Доброго, гостеприимного Павла Дмитриевича Рыдлова-Заречного уважали и любили. К нему ехали охотно, дорожили ласкою и дружбой этого прямого, добродушного и простого человека, одинаково относившегося к богачам и к беднякам.

      Но Вавочка была несколько иная.

      Она держала себя вызывающе, гордо и свысока со всеми, кто был ниже ее по положению и богатству.

      Ей казалось всегда, что она умнее и лучше всех остальных. Она точно кичилась своими богатствами, своим положением перед сверстницами. Поэтому никто не любил Вавочку, и если ездили к ней и не сторонились ее, то только для того, чтобы сделать приятное ее отцу.

      Дрогнул последний звонок на дебаркадере. Вместе с ним дрогнули Вавочка и Даша.

      – Прощайте, барышня, дай вам Господь на новом месте устроиться получше, – произнесла горничная, вскакивая на ступеньку вагона, чтобы быть в последнюю минуту поближе к своей госпоже.

      – Прощайте, Даша, – проронили чуть слышно губы Вавочки.

      – Не поминайте лихом, барышня… Простите, ради Христа, когда в чем провинна была перед вами. – И неожиданно целый поток слез хлынул из глаз Даши.

      Вавочка медленно и удивленно подняла на девушку свои красивые серые глаза.

      О чем она плачет, Даша? Почему ей тяжело расставаться со мною? Может быть, ей жаль терять хорошее место в большом и богатом доме? – соображала Вавочка и, чтобы утешить девушку, произнесла тихо:

      – Успокойтесь, Даша, я же вас рекомендовала на место к князю Вуловину. И аттестат вам дала отличный. Без хлеба не останетесь, вам нечего грустить.

      Даша вспыхнула. Румянец залил все ее доброе, заплаканное лицо.

      – Барышня! Барышня! – всхлипнула она. – Да разве я об этом тоскую? Вас мне жалко, сиротинка вы моя болезная! Бедняжечка моя!

      И она с плачем схватила руку своей барышни и начала целовать ее поверх черной лайковой перчатки. Что-то острое кольнуло в сердце Вавочку. Что-то теплой волной прихлынуло к горлу и защемило его. Ей вдруг на одну минуту до боли стало жаль оставлять Дашу, как единственного верного и преданного ей теперь человека. Захотелось уронить на грудь Даши свою изящную кудрявую головку и плакать, плакать без конца. Но тут же услужливая мысль подсказала Вавочке, какая огромная бездна лежит между нею, Варварой Павловной Рыдловой-Заречной, и мещанкой горничной, и она только сдержанно произнесла:

      – И я вам желаю хорошо устроиться, Даша, прощайте!

      Кивнула головкой и прошла