Большая душа. Лидия Чарская

да, и ливерную колбасу, если, хочешь. Хотя вряд ли в королевских дворцах подаются такие простые вещи. Вот другое дело, рябчики, фазаны и персики или кондитерские конфеты и сливочное мороженое, – мечтательно перечисляла Дося. И тут же призналась с очаровательной искренностью: – Послушай, горбунок, у тебя не текут слюнки, когда ты думаешь обо всех этих чудесных вещах?

      – Пожалуй.

      – А я так прямо с ума схожу, когда обо всем этом подумаю, особенно сегодня. Ведь подумай, горбунок, одной декламацией сыта не будешь, а кроме этих ужасных стихов, у меня за сегодняшний день еще ничего не было на языке.

      – Ах, ты, Господи! Так что же ты мне не сказала об этом раньше? – вырвалось у Вени, и он даже в лице изменился при словах девочки. – Бедная моя ты, Досенька, неужели же она еще и морит тебя голодом вдобавок ко всему?

      – Какие глупости! Вот ерунду-то выдумаешь тоже! – И возмущенная Дося топнула ногой. – Во-первых, причем тут «она», когда все зависит от меня самой, и только. Крестная уехала на репетицию и оставила мне огромный запас еды; и если бы я захотела, то стоило мне только разжечь керосиновую машинку и…

      – Так почему же ты этого не сделала раньше?

      Лукавая и смущенная улыбка проползла по губам девочки.

      – Мне было просто лень, горбунок, заниматься стряпней. Разве это подходит ко мне, скажи на милость? Ты же сам говоришь, что я похожа на принцессу. А какие же принцессы занимаются кухней? Ерунда!

      – Да, да, ты права, пожалуй, – рассеянно отвечал, сползая с окошка, Веня, в то время как в голове мальчика уже зародились новые мысли.

      – Какое счастье, однако, что он еще не успел уничтожить заготовленных ему на сегодня припасов. Какое счастье! По крайней мере он угостит ими Досю. Правда, девочка привыкла к более изысканным кушаньям, которые актриса Подгорская берет для себя и крестницы из ближайшего ресторана, и которые Досе вменяются в обязанность разогревать на керосинке.

      Но за неимением лучшего можно обойтись нынче и тем, что у него есть, тем более что Веня был много проницательнее детей своего возраста и отлично с первых же слов Доси понял то, в чем ни за что, ни за какие блага мира не призналась бы ему Дося. Мальчик знал, что недовольная нынешним уроком декламации крестницы Подгорская оставила Досю в наказание без обеда.

      Со стесненным от жалости сердечком, браня в душе «злую мучительницу» его Досеньки, Веня захлопотал у плиты, пока сама Дося, высунувшись из окошка, внимательно следила за тем, что происходило во дворе.

      – Ну, твой обед готов. Садись и кушай.

      При виде накрытого чистой скатертью стола и аппетитно разложенных на тарелках яичницы и кусков хлеба с маслом девочка весело захлопала в ладоши.

      – Конечно, это не фазаны и не сливочное мороженое, горбунок, но, за неимением их удовлетворюсь и этим, – сказала она и принялась за обед.

      А Веня благоговейно смотрел на нее.

      Когда все было съедено, Веня вдруг замер и сказал:

      – Слышишь, Дося? Он играет снова!

      Дети