Подари мне небо. Светлана Черемухина

буркнула я, кусая губы. Дышать стало тяжело, и я тратила все силы на то, чтобы следить за температурой тела и ничем не выдать своего волнения.

      Я не думала, что могу показаться ему глупой или неловкой, не беспокоилась и о том, что некрасива и не могу привлечь его мужского интереса. Меня волновало другое – как бы не выдать свой собственный интерес. Я боялась своей реакции на него. Он-то переживет мой отказ, а вот я его – нет. И увидеть в его глазах приговор не могла, не желала, не хотела. Лучше убегать и прятаться, стать посмешищем в его глазах, но только не позволять откровенно равнодушно отвернуться и пройти мимо, прочтя безумное признание во всем моем теле.

      – Отлично, я буду звать вас Лерой. Я только что вернулся с выставки, где провел три дня, – я уже говорила, что его улыбка безупречна? Одни только фарфоровые зубы выдавали обеспеченного человека, пекущегося о своем внешнем виде и умеющего правильно вкладывать деньги в свою внешность.

      – А как мне прикажете звать вас? – лучше я буду дерзкой и невоспитанной, чем признаюсь ему в своих чувствах.

      – Обращайтесь ко мне, как и все – Эл, – он даже пожал плечами.

      До сих пор я никак его не называла, избегая прямого обращения. По документам, предъявленным мне при приеме на работу, он значился Леонидом Ильичом Журавлевым тридцати восьми лет. Кстати, не женат, и ни одного штампа в паспорте. По этому вопросу ко мне не обратилась разве что наша уборщица, потому что в свои шестьдесят она была подслеповата и явно не разглядела, какой самец шастал у нее под носом. Остальные подходили ко мне по очереди и группами, звонили по внутреннему телефону и отправляли вопрос по асе: женат ли наш новый замдиректора?

      Вообще-то, я не имела права ничего им сообщать, но ситуация была исключительная, прямо сказать – неординарная, и я прекрасно понимала интерес и волнение каждой женщины в нашей фирме. Только о его свободном положении они от меня и узнали. Ни возраста, ни адреса регистрации и ничего другого им выжать из меня не удалось – я знала свое дело и как никто другой понимала важность сохранения персональных данных.

      Эл – первая литера его имени. Вероятно, такому красавчику не нравилось быть Леонидом. И правда, ему гораздо лучше пошло бы имя Эдуард или Роберт, и даже Рудольф звучало бы органичнее, чем простое Леонид. Эл так Эл. Раз шеф так к нему обращался, то и нам не пристало кочевряжиться.

      – Отлично, я в курсе, просто подумала, что может, что-то изменилось за время вашего отсутствия, – проговорила я, старательно изучая стену за его плечом.

      – В том-то и дело, что ничего, – сообщил небожитель, по неведомой мне причине, сошедший с Олимпа. В его голосе звучали нотки огорчения, и мне пришлось перевести взгляд на его лицо, чтобы понять, что он имеет в виду и о чем говорит.

      Смотреть на него было больно. Темные брови вразлет, кошачий разрез глаз с угольными короткими ресницами, создающими эффект черной подводки, прямой немного крупный нос, точеные скулы, и губы, от которых было сложно отвести