Алена и Аспирин. Марина и Сергей Дяченко

вещь. А настоящее чудо, которое случилось на твоих глазах… не заметил. И не удивился. А… он не увел меня за собой. Он меня отпустил. Позволил остаться здесь. И он дал мне струны! Это чудо. Еще и потому чудо, что доброе.

      На кухне сделалось тихо.

      Был поздний вечер. Час назад закрылась дверь за ментами, проводившими следственные действия долго и дотошно. В конце концов Аспирин подписал протокол и получил разрешение затереть наконец кровь на полу собственной квартиры. Убирать вызвалась Алена; она работала тряпкой молча и умело. Прихожая и гостиная понемногу теряли сходство с мясницкой. Ковер Аспирин скатал и вынес в коридор. Не знал, что делать с диваном, но Алена ухитрилась снять чехлы с диванных подушек и затолкать их в стиральную машину. Машина, получив задание на долгую стирку, катала и пережевывала красные тряпки, выполаскивала и снова принималась жевать. Все равно придется выбросить, думал Аспирин, слушая приглушенное хлюпанье пены.

      – А я так устала, что даже радоваться как следует не могу, – пробормотала Алена.

      Аспирин выудил пельмени из кипящего бульона. Нашел в холодильнике масло, уронил желтый ломтик поверх исходящих паром пельменных тушек:

      – Ешь.

      – Спасибо, – у нее дрожали ноздри, она в самом деле была очень голодна. – А ты?

      – А меня тошнит, – сообщил он.

      Алена не стала задавать вопросов. Склонилась над тарелкой, принялась сперва дуть изо всех сил, а потом есть. Полтора десятка пельменей исчезли, не успев как следует остынуть.

      – Ты крови совсем не боишься? – вполголоса спросил Аспирин.

      Девчонка помотала головой.

      – Почему? – Аспирин уперся в стол локтями.

      – Потому что я совсем не боюсь смерти, – спокойно отозвалась Алена. – А ты что подумал?

      Аспирин молчал минуты три. Алена успела отрезать себе ломоть хлеба и начисто вылизать тарелку.

      – А я что, боюсь? – спросил он наконец совсем тихо.

      – Конечно, – Алена откинулась на спинку стула, блаженно перевела дыхание. – Ты боишься. Здесь все боятся. Почти все. Все знают, что умрут.

      – А ты?

      – А я не умру, – Алена улыбнулась. – Я знаю, что все живые. Все живое. И смерти нет. Нигде.

      – Кто тебе такое сказал? Расскажи мне подробнее… Почему ты говоришь – «здесь»? Может, вы… там, со своими… товарищами… ждете конца света? И перехода в иной мир?

      Алена больше не улыбалась. Взяла тарелку, отнесла к раковине, потом вернулась и смахнула со стола крошки.

      – Там у тебя диски, – сказала, откручивая горячий кран. – Я, когда убирала, видела… Ты много слушаешь музыку?

      – На вопросы старших надо отвечать, – сообщил Аспирин. – Не увиливай. Кто этот твой… «не человек»? Сэнсей? Учитель? Наставник? И что у него за право – отпускать тебя или не отпускать? И на каком, черт возьми, языке вы говорили?

      Алена вымыла тарелку. Сняла с полки баночку меда, поставила на стол:

      – Я сейчас Мишутку принесу…

      – Не смей! – рявкнул Аспирин.

      Алена остановилась в дверях:

      – Что?

      – Он