Генералы шального азарта. Евгений Сухов

естество.

      К десяти годам закончилось и образование Капы. Гувернантка, которую наняла девочке еще Феонилла Полушкина, научила ее читать, писать, правильно и толково говорить, а также всем четырем арифметическим действиям. Верно посчитав, что история Древней Греции и Рима девочке ни к чему, равно как латынь, понимание физических и химических процессов и сложение стихов, Герасим Пантелеевич рассчитал гувернантку, зажав при этом целых восемь рублей серебром, и на этом, как уже было сказано, образование Капы завершилось. Да и то сказать, зачем девице познания в астрономии или в естествознании? Только голову забивать никчемными мыслями, которые, как известно, портят и отравляют жизнь. Ведь чем меньше человек думает и рассуждает, тем менее сомневается, а от сомнений и происходят разного рода неприятности, а то и беды.

      Работы на постоялом дворе было через край. Особенно когда постояльцами были заняты все комнаты, каковых было восемь. В них надлежало ежедневно убираться; когда постоялец выезжал – менять белье, едва ли не каждодневно мыть длиннющий коридор на втором этаже, а иногда и подавать проезжим постояльцам еду в кабаке на первом.

      Конечно, при постоялом дворе и кабаке были повара, половые, посудомойки, прачки, коридорный и прочая обслуга, только вот работали они спустя рукава, потому как Герасим Пантелеевич платил скверно и вычитал из жалованья за каждую провинность, каковой могло служить, помимо проступков, даже слово, сказанное поперек хозяйского. И Капа была вынуждена доделывать за них то, что они должны были делать сами: мыла посуду, гладила постельное белье, ставила самовар, разносила воду. И так из месяца в месяц, из года в год… Подруг у Капы не имелось, а на тетку Наталью, изредка приезжающую проведать ее, отчим смотрел косо, поэтому по прошествии одного-двух дней она отбывала обратно в Москву.

      Выходные дни и праздники у Капы случались нечасто. В эти дни она была предоставлена сама себе, всецело погружаясь в мечты. А они были разными. Но по большей части Капа воображала себя богатой и расфранченною дамой, каковых видела на картинках какого-то старого французского журнала, оставленного в одной из комнат постоялого двора.

      Ах, какой все же нарядной она могла бы быть!

      Перво-наперво белье… Оно должно было быть непременно из белоснежного батиста, с гладкими фильдеперсовыми чулочками такого же цвета, как платье. Корсет? Нет, корсет ей не обязателен, ведь от природы у нее нет ничего лишнего, и ей совершенно не обязательно скрывать свои «формы». Нижняя юбка должна быть непременно с воланчиками. Платье – кринолин из самого лучшего бархата, украшенное завитыми перьями птиц, бисером и кружевами с тесьмой и бахромой. На голове – шляпка «ток» с лентами из атласа, газа и тюля и обязательно с шелковыми цветами и страусиными перьями. На ногах вышитые прюнелевые ботики, обязательно с бантами и кружевами. В руках, конечно же, ридикюль, с бисером, на длинном шелковом шнурке…

      Однажды зимой на их постоялом дворе остановилась