Причалы любви. Книга первая. Вячеслав Викторович Сукачев

да и не хотелось оставлять мальчика с сестрой. Славик лег на вторую кушетку и медленно, шаг за шагом, еще раз пережил все случившееся. В первый раз в полную меру познал он сегодня свою ответственность за жизнь человека. До этого он никогда не оставался один: в институте и на практике всегда рядом находились старшие, более опытные врачи, они подсказывали, поправляли, когда это было нужно, и они же, оказывается, оберегали его от этой самой ответственности, которую он пережил и понял только сегодня. Теперь уже до стыда смешными казались его мысли о необычайных ситуациях, при которых он, сохраняя «безмятежное лицо», спасает людей. С сегодняшнего дня он уже знал, чего это стоит…

      Утром мальчик чувствовал себя хорошо.

      – Где мама? – встревоженно спросил он.

      – Дома, – Славик только проснулся и теперь с любопытством и тайной гордостью наблюдал за Ванюшкой. Это был его, только его больной, которого он, кажется, спас от настоящей смерти.

      – Я больной да?

      – Больной, но уже совсем немножко.

      – А уколы делать не будешь?

      – Не будешь, – засмеялся Славик.

      – А мама придет?

      – Придет… Да вот, кажется, она уже идет…

      Но вошла Тонька. Поставив на стол хозяйственную сумку, она встревоженно посмотрела на Ванюшку, потом – на Славика.

      – Ну и как?

      – Хорошо, – Славика распирало от гордости.

      – Ванюшка, – подошла Тонька к малышу и погладила его по рыжей голове, – дядя не врет?

      – Не-е, – замотал головой Ванюшка, – а ты че принесла?

      – Поесть вам… Вы же сегодня в ночную смену работали.

      – Это он работал, – ткнул Ванюшка в доктора пальцем, – а я болел.

      Тонька засмеялась, мельком глянула на Славика, потом засмеялась опять и сказала:

      – Ешь, христовенький… Небось заслужил сегодня.

      Часть вторая

      I

      На краевую конференцию Виктора Щербунько вызвали вместе с Борисом. Выйдя из самолета, они сразу ощутили ровное спокойное тепло, свойственное Хабаровску во второй половине августа. В их же городке чувствовалось приближение осени: уже около недели стояли прозрачные от холодного воздуха дни и появились первые паутинки близкого бабьего лета.

      – Смотри, тополя еще ни одного листочка не уронили, – восхитился Виктор Щербунько, показывая на проносившиеся за окном такси ровно подстриженные тополя. – Дома у нас, в деревне, в это время к путине готовятся.

      Виктор Щербунько умолк, вспомнив деревню, мать, Марину вспомнив, и воспоминание это отозвалось в нем тихой грустью. В последнее время такое с ним случалось нередко, и всякий раз он упрекал себя за то, что уже два года не был дома, не виделся с матерью и на все ее упреки отписывался занятостью.

      Борис же молчал совершенно по иной причине. Глядя на знакомые с детства дома, улицы и скверы, он невольно ощутил острое чувство оторванности от этого мира, и лишний раз укрепился в своем намерении поговорить с отцом…

      – Куда едем? – через плечо спросил таксист.

      – Я, пожалуй, в гостиницу, –