Причалы любви. Книга первая. Вячеслав Викторович Сукачев

бы, – горделиво кивнул Охотников, – а вот на участок наш съездите, в Муху, так и навсегда останетесь, а? Женитесь. Или уже успели?

      – Нет, – Славик невольно засмеялся.

      – У нас женитесь, – уверенно заявил Охотников и неожиданно весело подмигнул, – у нас такие крали – вмиг окрутят. – Охотников обвел взглядом кабинет и, переходя на серьезный тон, спросил: – Как устроились?

      – Прекрасно, Николай Константинович.

      – Ну-ну, это хорошо… Если что надо будет – обращайтесь. Что в наших силах – сделаем.

      – Знаете, – Славик замялся, – у нас… машина… В общем, поломалась. Не смогли бы вы нам помочь?

      Охотников, казалось, нисколько не удивился, не заметил смущения Славика, а сразу же и спросил:

      – А что вам нужно к машине-то?

      – Вкладыши, резину, винт, – старательно прочитал Славик в календаре, избегая смотреть на Охотникова.

      – Та-ак, – Охотников тяжело опустил на стол крупную волосатую руку, – вкладыши у меня есть. Резина? Мда… Тут дело сложнее. За разбазаривание резины и по шее могут дать. – Он выразительно и со значением посмотрел на Славика. – Ну да чего не сделаешь для родной медицины? Дам… Возьму грех на душу. А вот насчет винтов пусть Степка не… винтит. Я ему три месяца назад два винта выписывал. Вот так, дорогой Вячеслав Сергеевич. Мы для медицины – все, но, надеюсь, и медицина про нас не забудет?

      – Конечно, что вы! – поспешил заверить благодарный Славик.

      – Вот и хорошо, – сказал, словно скрепил какой-то договор Охотников. – Ну а теперь мне пора. Заходите в гости, всегда буду рад.

      Охотников ушел, а Славик тут же кинулся в гараж, чтобы сообщить Степану радостную новость.

      Так вот и получилось, что главным в его первый рабочий день оказались втулки, резина и винт. И радовался он их приобретению не меньше, чем если бы врожденный порок сердца вдруг вылечил.

      X

      I

      V

      – А, христовенький, подышать свежим воздухом вышел?

      – Вышел, – сразу же напыжился и воинственно настроился Славик. За прошедший месяц он выработал в себе такое вот подобие защитной реакции против Тоньки.

      – На танцы со мною не желаешь?

      – Не желаю…

      – Боишься?

      – Кого мне бояться?..

      Тонька, в коротком платье, с распущенными волосами, чистила картошку на крыльце. Славик стоял рядом и никак не мог уйти. А был вечер, и солнце по вершине сопки уже катилось, и всюду струились золотистые дымки из высоких труб над крышами. С крыльца хорошо Грустинка просматривалась, подвесной мост, нижний склад и гараж лесопункта на той стороне речки. Там тракторы, лесовозы суетятся, между ними люди расхаживают, и звуки едва слышно оттуда доносятся. А в клубе музыка из репродуктора грустит, по деревянным тротуарам ребятишки на семичасовой сеанс торопятся. Степанида Петровна в огороде капусту и огурцы поливает.

      – Боишься, – скребет молодую картошку Тонька. – Я ведь знаю, что вчера не спал и, как бабулька про Кольку говорила,