Метеософия от Я до А. Стихотворный курс. Василий Рожков

цвета

      Встречает слезами преддверие лета,

      И осень, которую помнит планета,

      Приветствует память египетских муз.

      Хоть выстроен храм, не отмолишь бассейна,

      Ведь стены не люди – скорбят о былом.

      Леса заменив на стальной бурелом,

      Суровый народ твой за общим столом

      Пропьёт шелуху молодого веселья.

      А палец ласкает дрожащий курок,

      Где отблески звёзд козырьки отражают,

      Где в девичьих муках поэты рожают

      И, грудью вскормив, убедительно жалят

      Стихами тебя покрывающий смог.

      Столица столиц, не стесняйся, окстись,

      Щепотью печатая крестное знамя —

      В лихую годину ты будешь за нами,

      Ночными огнями, речными волнами

      И прошлым великим по праву гордись.

1997

      Песня о загубленном гении

      Расскажу я о парнишке,

      Что умудренные книжки

      Возлюбил, как свою родину и мать.

      Сын профессора внебрачный —

      Оттого-то, однозначно,

      Осенила его свыше благодать.

      Вундеркиндом слыл он с детства,

      Получив талант в наследство,

      И штудировал не покладая рук.

      Любо-дорого собраться,

      На него полюбоваться

      Представителям естественных наук.

      Получал большие баллы,

      Разгрызая интегралы,

      Ломоносову дал сто очков вперёд

      И любую мог задачу

      Сделать так или иначе,

      Или, может быть, совсем наоборот.

      Но однажды – что за дело?

      Уравнение хотело,

      Очевидно, заработать кренделей.

      Он его и так, и этак —

      Уж на что сметлив и меток!

      Не чета ему какой-то Менделей.

      Но беда приходит скопом —

      Залился холодным потом

      И занервничал, на стульях заскакал.

      От такого напряженья

      Три другие упражненья

      Уложили его слёту наповал.

      О, всевидящие боги!

      О, родные педагоги!

      Я ль родился для подобных неудач?

      Дрожь в руках, глаза слезятся

      И сливаются абзацы

      С невозможностью решения задач.

      Разозлившись до предела,

      От бессилия взревел он,

      Трёхэтажным покрывая интеграл,

      Проклиная всё на свете,

      В потемневшем кабинете

      Все учебники на части разорвал.

      И когда он отключился,

      От учёбы отлучился,

      Просто заперся в кладовке и курил.

      И в густом дыму табачном

      Положил он на задачи,

      На Ньютона и Склодовскую-Кюри.

      От такого горя запил —

      Поначалу парой капель,

      А потом опохмеляясь по утрам,

      Мудрых книжек не читая

      И спиртного не считая,

      Покатился в бесконечный блуд и срам.

      Скажут: как он в личном горе

      Мог забыть о Пифагоре?

      Но, товарищи, его ли