Теория поцелуя. Лена Сокол

спровоцировать их конец…

      Мой пульс ускорился.

      – Неожиданный поцелуй всегда застает врасплох – это раз. – Я загнул один палец. – Он запоминается навсегда – это два. – Загнул второй. – После него шанс на второй поцелуй всегда возрастает. Логично?

      – Ну…

      – А еще поцелуй передает вкусы, запахи, звуки и тактильные сигналы, которые влияют на восприятие друг друга и на то, захотят ли они поцеловаться снова. Мне просто нужно дать ей активный, решительный сигнал, сечешь? Тем более что для женщин поцелуи важнее, чем для мужчин. Особенно в романтических отношениях, особенно перед… сексом.

      – Вау! – Майкин вытаращил на меня глаза. – Это прозвучало самонадеянно, но мне нравится.

      Мои щеки моментально вспыхнули.

      – Это просто научные факты. Я как следует изучил вопрос, знаешь ли.

      – Нет, все верно, – заверил он, – надо ставить высокие цели.

      – Да я вообще не об этом! – простонал я.

      – Цыц! – прошипела Савина и буквально опалила нас гневным взглядом.

      Мы тут же замолчали.

      – Хорошо, – помолчав, прошептал Майкин, – мне нравится твоя идея. Мы подкараулим Гаевскую, нападем, свяжем, и ты сможешь ее поцеловать. Так нормально?

      – Не-е-ет, – выдохнул я, – она должна поцеловать меня добровольно.

      – Но неожиданно? О’кей, – хмыкнул он. – Что может быть проще? – Антоха прикусил губу. – И все же я вынужден настаивать: тебе нужно потренироваться.

      – Только не предлагай мне целовать другую девушку! Я не хочу.

      – Тогда… тренируйся на помидорах! – Друг едва сдерживался от смеха. – И обязательно сохраняй воздержание, чтобы в самый ответственный момент твоя слюна была высочайшей концентрации и сообщила о тебе как можно больше информации.

      Он почти беззвучно заржал.

      – Звучит мерзко, – поморщился я, пихая его локтем.

      – Еще бы! Ты знаешь, сколько микробов в слюне?

      Я кивнул.

      – Двести семьдесят восемь видов бактерий передается во время поцелуя.

      – Сколько?! – Антон округлил глаза.

      – Двести семьдесят восемь, – пришлось повторить мне.

      Майкин снова боязливо покосился на Савину.

      – Но девяносто пять процентов из них совершенно не опасны, – заверил я, улыбаясь.

      8

Лена

      Наш дом изменился до неузнаваемости. И дело было даже не в том, что мама поменяла картины на стенах, мебель и другие предметы интерьера, а в том, что исчез привычный уют. Пропал запах выпечки, шум телевизора, смех домочадцев.

      Из помещения словно исчезла жизнь. Остались лишь большие окна и вымытый до скрипа холодный каменный пол, укрытый старинным ковром с восточным орнаментом – у него в отличие от безликой мебели наверняка была богатая биография, но к истории этого дома он не имел никакого отношения. Все здесь теперь было чужим и новым, как и я сама.

      – Мам! – тихо позвала я.

      Приглушенные голоса доносились откуда-то с летней кухни.

      С тех пор как ушел отец, мама прошла