Теория поцелуя. Лена Сокол

Я пожал плечами.

      Антоха почесал рыжий затылок.

      – Что, даже не прочитал проповедь? Не пытался наставить на путь истинный? Не угрожал отлучением от церкви?

      – Иди ты! – рассердился я, обходя его.

      – Нет, правда. Ты сказал отцу, что уйдешь из дома. Я думал, он на тебя какую-нибудь херотонию наложит!

      Мои руки изо всех сил сжали книги.

      – Хиротония – это, вообще-то, рукоположение. Наделение правом совершать таинства и обряды. А не проклятие какое-то.

      – А звучит как проклятие, согласись? – хрюкнул от смеха Майкин.

      – Ха-ха, – скривился я.

      – И что ты теперь будешь делать?

      – Не знаю. – Моя решительность испарилась. – Раз сказал, что уйду, то должен уйти.

      – И куда подашься?

      – Хм… Да хотя бы в ту же вашу общагу.

      – Перед началом лета? – спросил Антоха. – Еще старая смена не съехала. Нужно дождаться, когда старшекурсники получат дипломы и свалят, а это месяца через два-три, не раньше.

      – Думаешь, свободных мест нет?

      – Без понятия. Спроси. А на что ты теперь будешь жить?

      – Об этом я еще не думал…

      – Как вариант, есть куча подработок, – улыбнулся он. – Забыл? Ежова и полы мыла, и листовки раздавала, и в костюме большой котлеты зазывала народ в бургерную.

      – Да, варианты всегда есть. Надо будет – котлетой поработаю.

      – Может, передумаешь? Все-таки дома не так уж плохо. Они ведь не какие-нибудь сатанисты у тебя, а… – Он осекся под моим хмурым взглядом. – Понял, молчу.

      – Это вряд ли. Я должен показать им, что у меня есть характер.

      – А он есть?

      – Есть!

      – Правильно! – Антоха хлопнул меня по плечу. – Пора начинать настоящую жизнь. Без родаков! Долой крекер с молоком, даешь крепкие напитки! Привет, взросление! Пора начинать грешить, э-ге-ге-гей!

      Я улыбнулся, поражаясь его неуемной энергии, а затем поднял взгляд и даже вздрогнул: в десяти шагах от меня стояла она. Лена. Руки вмиг стали непослушными, а ноги будто оторвало от земли. Я как в замедленной съемке следил за движением ее головы: вот сейчас она повернется, и мне нужно будет поздороваться. Вот сейчас, еще мгновение… А что потом? Подойти, поблагодарить ее? Или сначала представиться?

      От мыслей об этом у меня перехватило дыхание. Я распахнул глаза, готовясь к такому важному моменту, как первое публичное приветствие друг друга, тряхнул головой, набрал больше воздуха в легкие, сделал еще шаг и… ничего не произошло. Лена равнодушно мазнула по мне взглядом, развернулась и заспешила прочь. И только грохот падающих книг привел меня в чувство.

      – Растяпа! – бросил кто-то.

      Но я не видел кто и принялся собирать упавшие учебники.

      – Держи, – Майкин подал мне последнюю книгу.

      – Спасибо, – вздохнул я.

      Выпрямился, поправил очки, пригладил волосы, медленно на негнущихся ногах направился к питьевому фонтанчику.

      – Вот же тупицы! – Антоха гневно зыркнул на хихикающих подружек Лены. – И как она их терпит?