Час кроткой воды. Элеонора Раткевич

понял: он только что прошел проверку.

      Отступи он сейчас, и Наместник бы его попросту вышвырнул. И говорить бы с ним не стал нипочем. С Шаном – да. Может быть, даже с Тье. Но не с ним.

      – Хорошо, – сказал Наместник. – Тогда приступим.

      Если Най только собирался приступить, то Шан уже маялся – и всерьез.

      Совершенно необходимая – и до предела муторная часть любого расследования. Муторная и мутная.

      Опрос сопричастных – будь то подозреваемые, свидетели или просто родня и знакомые.

      Одни говорят правду. Другие только думают, что говорят правду. Третьи врут. Четвертые, опять-таки, только думают, что врут. Ремесло сыщика – слушать внимательно, вызывать на откровенность, каждую мелочь запоминать, вдумываться, сопоставлять… человеку стороннему и невдомек, сколько сведений можно вытянуть из безобидной вроде бы болтовни. Но только человек сторонний и мог бы назвать ее безобидной.

      Нет, в самом деле. Кто-то машет языком, как лиса хвостом – а кто-то и слова в простоте не проронит, все в себе держит, словно бурдюк завязанный. Но если правильно потянуть за веревочку, узел распустится, и наружу хлынет такое… только успевай уши подставлять под этот поток помоев – и даже поморщиться не моги! Болото кругом, да еще и гнилое, и пахнет оно соответственно, а ты, сыщик, не отворачивайся. Ты в этом болоте палкой шуруй, да хорошенько. И жди, покуда всплывет из него… ну, вот что может из болота всплыть, то и всплывает. Редкий случай, чтобы на болотной мути лотос распустился – такая радость долго потом помнится. Обычно все больше пакость всякая попадается.

      Наверное, к этому можно привыкнуть. Даже наверняка. Шан своими ушами как-то слышал разговор двух судебных врачей: «Только посмотри, какое тут прелестное прободение кишок! Ручаюсь, ты в жизни ничего подобного не видел!» Так-то оно так – но Шан, хоть и не стал вместе с врачами смотреть на вышеупомянутую прелесть, был железно уверен, что прободение совести выглядит куда хуже. А оно как раз по его части.

      А чтобы найти жабу в болоте, мало его переворошить. Еще и искупаться придется. Со всякой гадюкой на ее языке пошипеть, с каждой лягушкой поквакать. В доверие войти. Чтобы и лягушка, и гадюка сами пожелали поведать тебе свои секреты.

      Входить в доверие Шан умел. Ну и что же, что ему это не слишком-то и нравилось? Не любить не значит не уметь. У всякого сыщика, если он стоит того хлеба, который ест, уловок больше, чем репьев на пустыре – не один, так другой непременно зацепится. Потихонечку, незаметно…

      Вот только сейчас все уловки, ухватки и хитрые приемчики были Шаном позабыты так крепко, словно он их и не знал никогда.

      И не в том даже дело, что лезть к Даме Тайэ с этими хитростями – все равно что насильно макать лотос в ту самую болотную жижу, на которой он возрос. Лотос не замараешь. Не пристанет к нему грязь. Нет, дело в другом.

      В том, что нельзя такую натуру вскрывать отмычкой, тайно, по-воровски. Нельзя добывать из нее сведения обманом. Ничего не получится. Кого другого хитрость отомкнет – но здесь и сейчас она оборвет ту