Осада. Повести и рассказы. Николай Николаевич Наседкин

подсвечивая фонариком, прошёл на кухню, достал ледяное пиво из тёмного холодильника, отбил пробку о край стола, не отрываясь выцедил – аж зубы заломило. Вернулся в прихожую. Жена с дочерью всё так же оцепенело не сводили глаз со вздрагивающей двери, сосредоточенно слушали угрозы.

      – Открывайте, мать вашу! Хуже будет!..

      Антон машинально взял открытку из газет, подсветил – уведомление с ГТС: телефон будет установлен в четвёртом квартале следующего года. Антон скомкал открытку, отшвырнул. Пошарил в нише за ящиком с инструментами, достал туристский топорик, расчехлил. Деловито попробовал пальцем лезвие. Поставил рядом с собой, прислонил к стенке.

      Вера, странно апатичная, усмехнулась обидно: куда тебе! Антон и сам в глубине души сознавал – ударить человека топором он не сможет. Хотя топорик покупался именно для самозащиты – без него Антон не ходил на рыбалку, не выезжал в лес по грибы. Топорик у пояса придавал уверенности, спокойствия. Когда в лесу встречались люди, мужики, Антон расчехлял топорик, приготовлялся к столкновению, но всегда потаённо надеялся: до схватки не дойдёт. Увидят, что вооружён – отстанут. Главное – посуровее лицо сделать и напружиниться.

      А ещё с недавнего времени Антон взял за моду носить при себе нож. Перочинник, «белочку», за два двадцать. Чёрт его знает: человека живого пырнуть, конечно, ещё решиться надо, но блеснуть лезвием при случае – вдруг поможет? Антон регулярно шаркал ножик наждачкой, пускал зайчики лезвием, хорохорился. Вера над ним подшучивала…

      Внезапно вспыхнул свет. Антон и Наташка вскочили, уставились, щурясь, на плафон. Горит, светит! Вера отрешённо протирала лицо носовым платком, сморкалась.

      Антон одним выдохом задул свечи. И одновременно свет погас. И зажёгся. И потух. И вспыхнул. Антон, злясь, ломая спички, затеплил свечи, надавил на выключатель. Постоял пару секунд в раздумье. И начал ковыряться – отпирать замки.

      – Ты что? – вскрикнула Вера.

      – Ничего! Идите в комнату с Наташкой. Я с ними поговорю, – решительно, зло прикрикнул Антон, беря в правую руку топорик.

      – Да ты что? – вскочила Вера, вцепилась в руку. – Их вон сколько! Поговорит он! Ничего они не сделают: постучат и уйдут. Сядь!

      – Эх, ружьё бы сейчас, – скрипнул Антон зубами, сел снова рядом с женой, положил топорик рядом. И вдруг завизжал: – Эй, вы там! А ну перестаньте! Прекратите сейчас же, сволочи!

      За дверью стихло. Антон неуверенно глянул на Веру, она – на него. Наташка, приоткрыв рот, вытянув тонкую шею, вслушивалась: неужели всё?

      Антон вскинулся глянуть в глазок: эх, сам же его доской перекрыл!

      Прошла минута. Откуда-то издалека, из-за двух-трёх стен доносилась скорбная музыка – Бетховен. Или это в голове звучит? Быстрое горячее дыхание Наташки. Веры совсем не слышно: затаилась, ждёт.

      Тр-р-рах-х-х! Гулкий металлический удар. Что это? Что? Ах, чёрт! У мусоропровода – Антон вспомнил – валялась секция от батареи отопления. Конец! Сейчас дверь – в щепы.

      Но дверь пока держалась. Зато сверху,