Прощание с плейбоем. Наталия Антонова

но его организм, ослабленный постоянными ночными распитиями алкоголя и другими «нехорошими излишествами», не мог оказать достойного сопротивления натренированному детективу.

      – Все! Все! Я протрезвел! – наконец выкрикнул он. – Кофе хочу!

      Она отпустила его.

      – Где у тебя кухня?

      – Там! – указал он.

      – Ну, иди первым, – усмехнулась она, – а то в твоих джунглях недолго и заблудиться.

      В коридоре было несколько дверей. Не иначе как любвеобильный отец выкупил для сыночка, по крайней мере, две квартиры и соединил их в одну.

      По мнению же Мирославы, таких, как Леонид Сапрыкин, нужно было отправлять на перевоспитание в трудовой лагерь, который расположен на необитаемом острове. Только в таком месте ты или все научишься делать своими руками, или пропадешь.

      – Вон она, кухня, – сказал Леонид и потопал прямо.

      Оказавшись на кухне, он подошел не к плите и не к шкафчику, чтобы достать кофе, а к холодильнику.

      Распахнув его, он спросил:

      – Пиво будешь?

      – Я не пью пива.

      – Это еще почему?

      – Как говорил великий Кант: «Пиво – пища дурного вкуса».

      – Это еще кто такой? Заместитель вещателя Онищенко?

      – Нет, это философ немецкий.

      – Не слыхал. Но знаю, что все немцы пиво лакают в два горла.

      – Предположим, не все. Но это не важно, – она захлопнула холодильник, – вари быстро кофе. У меня к тебе есть разговор.

      – Да что ты ко мне с утра прилипла как банный лист к… – но увидев ее взгляд, он поперхнулся собственной слюной. А, откашлявшись, достал турку, налил воду и поставил ее на огонь. Потом поплелся к шкафчику за кофе, бормоча себе под нос: – Вот зараза, навязалась на мою голову.

      – Чего ты там лепечешь? – спросила Мирослава.

      – Утреннюю молитву.

      – Ну-ну, молись поскорее, а то мне недосуг с тобой прохлаждаться.

      – Ясно, что не до них, – «остроумно» пошутил он, не удержавшись, – тебе же кобелей надо.

      – Сапрыкин, если ты не угомонишься, я применю к тебе спецмеры.

      Он хотел спросить, что за спецмеры, но, вспомнив все статьи в интернете, где писалось о пытках в полиции, решил на всякий случай прикусить язык. Он молча сварил кофе. Налил себе и ей в красивые чашки с фривольными пастушками, грохнул на стол сливки, сахар и вчерашний бисквит.

      Мирослава взяла чашку и подержала ее в руках, потом поставила на стол.

      – Чего нос воротишь, – обиделся Сапрыкин, – кофе я хорошо варю.

      Мирослава кофе не любила, но все-таки решила попробовать. Он и впрямь был хорош.

      – Хоть что-то умеешь делать на отлично, – сказала она.

      – А то! – Сапрыкин расправил плечи и выпятил грудь.

      Когда кофе был допит, а чашки вымыты, Волгина сказала:

      – А теперь давай с тобой поговорим о дружке твоем, Константине Шиловском.

      – А чего о нем говорить, – фыркнул Сапрыкин, – Коська того, – он картинно сложил руки на груди и закатил глаза, – сыграл в ящик.

      – А ты, я вижу, не очень-то о нем и печалишься.

      – А