Прощание с плейбоем. Наталия Антонова

вынул визитку и молча положил на стол перед ней.

      – Хорошо.

      – Сколько я вам должен? – спросил Шиловский, сверля ее глазами.

      – Пока вы внесете задаток и подпишете договор. Этим занимается мой помощник Морис Миндаугас, пройдите, пожалуйста, в приемную.

      Шиловский хотел что-то сказать, но не успел, Мирослава выскользнула из дверей вперед него и буквально испарилась. Свое недовольство Эдуард Бенедиктович выразил в приемной Морису, но тот, никак не прореагировав на вспышку его гнева, предложил уплатить названную сумму и подписать договор.

      – Вы немец? – неожиданно спросил Шиловский.

      – Ну, почему сразу немец, – хладнокровно заметил Миндаугас, – я литовец.

      – Все одно, – пробурчал клиент и, уходя, с грохотом захлопнул за собой дверь.

      Морис пожал плечами и аккуратно закрепил подписанный клиентом договор в папке. Провожать его до машины он не пошел, решив, что ворота закроет потом, нажав на автоматическую кнопку в холле.

      Шура сидел на кухне, сосредоточенно дожевывая кусок яблочного пирога. Он повернул голову только потому, что Дон, коротко мяукнув, спрыгнул со своего кресла и направился к дверям. Вошедшая Мирослава подхватила кота на руки и нежно прижала к себе.

      – Как ты ходишь! – не удержался Наполеонов.

      – Как? – улыбнулась она.

      – Бесшумно, как кошка!

      – Так с кем поведешься, – отшутилась она.

      – Ну, что? – спросил Наполеонов нетерпеливо.

      – Что что? – переспросила Волгина.

      – Слава! Имей совесть!

      – Что именно тебя интересует?

      – Ты взялась за дело Шиловского?

      – Да, – выдохнула она грустно.

      – Порядок! – повеселел Шура.

      – До порядка, Шурочка, еще очень далеко.

      – Ничего, ты справишься.

      – Спасибо за твою веру в меня.

      – Я всегда в тебя верил. И для тебя сделаю все, что захочешь, – заверил он ее и потянулся за вторым куском пирога.

      – Насколько я понимаю, – проговорила Мирослава, – начав расследовать гибель Шиловского, ты затребовал дело двухлетней давности о его наезде на Солодовникова.

      Он кивнул.

      – Надо же было с чего-то начинать.

      – Ты решил, что это месть?

      – Не совсем. Ведь прошло уже два года. Если бы хотели отомстить, то отомстили бы сразу.

      – Говорят, что месть – блюдо, которое подают холодным, – возразила Мирослава.

      – Я с этим не совсем согласен. Но на всякий случай прочитал дело.

      – И никаких зацепок?

      – Я их не нашел. Посуди сама. У Солодовникова осталась старая больная мать, жена и двое малолетних детей.

      – Жена не мстительница…

      – Конечно, ей детей растить надо.

      – А друзья Солодовникова?

      – Я сомневаюсь, чтобы друзья стали мстить. Тем более особо близких друзей у него и не было.

      Мирослава взяла чашку, налила чай. Но пить не стала.

      – Почему ты подумала, что это месть? – спросил Наполеонов.

      – Потому что его переехали его собственной машиной.

      – Ну