Ты взойдешь, моя заря!. Алексей Новиков

не подозревают о музыкальных их сокровищах!..

      Увлекшись, он стал говорить о передуманном за многие годы.

      – Как жаль, – заметил гость, – что мы только беседуем! Несомненно, многое бы раскрылось мне через ваши создания.

      Тогда Глинка, несмотря на поздний час, сел за рояль. Он сыграл вариации на тему народной песни «Среди долины ровныя» и испытующе поглядел на гостя.

      – Могу ли я считать эту пьесу введением к вашим взглядам? – осторожно спросил Одоевский.

      – Пожалуй… Однако это только дальний и несовершенный приступ. Вся суть – в голосоведении. Знает ли музыкальная наука о рождении гармонии от такого свободного слияния голосов? Извольте, впрочем, сами глянуть…

      Владимир Федорович Одоевский, несмотря на скромный отзыв о себе, оказался докой в музыкальной теории. Собеседники понимали друг друга с полуслова.

      – Вы давно занимаетесь музыкой, Владимир Федорович? – полюбопытствовал Глинка, удивленный познаниями гостя.

      – Признаться, я вовсе не помню времени, когда не знал нот, – улыбнулся Одоевский.

      – А со мной иначе было. Очень хорошо помню, как сначала научился бойко читать и только много позднее засел за ноты. Вековечная наша ересь заключается в том, что отделяем народную музыку от музыки ученой. Как будто может быть в России своя музыка, не от русской песни рожденная.

      – Неужто ничто, созданное веками на Западе, вам не годно? – недоверчиво спросил Одоевский.

      – Очень даже годно: и для познания пройденных путей, и для нового движения вперед; но коли мы откроем в музыке свои дороги, годные для всех наций, почему бы тогда и у нас не поучиться?

      Глинка развернул новые вороха нот. Одоевский, следуя за мыслью Глинки, все больше заинтересовывался.

      – Расскажи бы мне Николай Александрович Мельгунов, что я увижу у вас такие пробы, я бы к вам из Москвы пешком пришел.

      – Ну, зачем пешком! – отшутился Глинка. – Скоро будем перелетать с места на место по рельсовым путям на транспортных машинах. Не слыхали, был такой проект? Это я вам по должности чиновника путей сообщения докладываю… Вот вы говорили о науках, о единении с ними художества. Да будет так! Но не странно ли, что наша народная музыка не привлекает внимания ни артистов, ни ученых мужей? Тружусь я многие годы, – он обвел глазами раскрытые перед гостем нотные листы, – а чего достиг?

      – Не мне о том судить, – с каким-то новым оттенком глубокого уважения отвечал Одоевский, – но если любопытно вам мое мнение, без обиняков скажу: вижу, что не только следуете учености, но по-своему распоряжаетесь в царстве звуков.

      Глинка, пожалуй, даже не слыхал последних слов. Его мучила невысказанная мысль.

      – Но какой прок в сладостных звуках, – задумчиво проговорил он, – если не отзовется в них наша жизнь. А если и отзовется, то как? Переживаем мы лихое время. Пристало ли музам молчать?

      Он снова подошел к роялю.

      – Извольте, исполню вам пьесу, выношенную в глубине сердца.

      – Что это? – спросил