Серебряный узор на черном бархате. Сергей Морозов

изучала его, разглядывая с ног до головы.

      Его жутко трясло. Ощущения возвратились с лихвой. Айвен захотел было повернуть голову, но голова оказалась жутко тяжёлой и ответила пучком боли, выстрелившей в мозг.

      – Попытайся не двигаться некоторое время, – настойчиво попросила она. – Это тебе не царапину обработать.

      – Как ты смогла? – промямлил Айвен. Его слова с трудом отрывались от губ.

      Женщина рассмеялась, прикрывая рот ладонью. По ней было видно, что она довольна работой. Потом она вдруг прекратила, словно опомнилась. Через боль Айвену почудилось, что она глядит на него как мать, просидевшая ночь напролёт у кровати больного ребёнка.

      – Не думай об этом, миленький, – спокойно ответила женщина. – Ты еще очень слаб. И не представляешь как. Ты ведь, считай, заново родился.

      – Кто ты? – не успокаивался Айвен, приказав ноге пошевелиться. Нога дёрнулась, но вот язык все еще предательски не повиновался. Он начал открывать и закрывать рот, в попытке разработать челюсти.

      – Кроме той, кто собрал тебя по частям? Или тебе непременно потребовалось узнать моё имя?

      Айвен промычал нечленораздельное «да».

      – Моё имя очень длинное и его сложно выговорить, – она улыбнулась. – Но ты можешь звать меня Матиэль. Так тебе легче будет запомнить. Не так ли, дружочек?

      Айвен пошевелил головой, соглашаясь. Её голос убаюкивал его, отвлекая от мучений, причиняемых собственным телом. Он еле приподнял голову, окинув себя взглядом. Он лежал на столе, полностью обнажённый, кроме причинного места, предусмотрительно скрытого набедренной повязкой. Насколько хватило мгновения, он разглядел аккуратные швы, нанесённые по всему телу, изрезанному ссадинами. Она действительно собрала его по кусочкам и искусно соединила оторванные конечности, сшив их прочными нитями. Айвен быстро и тяжело задышал.

      Матиэль с пониманием посмотрела на него.

      – Уж не знаю за что, но изрубили тебя на славу, – произнесла она. – Тот, кто это сотворил, явно жаждал стереть тебя с лица земли. Кстати, тебе, случаем, не холодно?

      Айвен горел. Особенно в местах, где игла, закалённая жидким огнём, пронзала его плоть. Он приподнял правую руку, пытаясь пошевелить пальцами, но она мигом опустилась на стол.

      – Нет, – выдавил Айвен, – Жарко. Все горит.

      – Хорошо, – заключила Матиэль. – Значит, все сложилось верно. Тебе нужен отдых. Очень продолжительный. Ты же не хочешь развалиться на ходу а, миленький? А я, тем временем, займусь насущными делами. Надо проведать моих деток. Они хорошо поработали, принесли тебя сюда.

      Она встала, но Айвен, пересилив боль, схватил её за руку. Естественно, рука повисла, а Матиэль уставилась на него с удивлением, бережно укладывая его руку на место.

      – Не уходи, – прошептал он, – Пожалуйста, побудь здесь.

      – А ты упрямец, как я погляжу. Хорошо, – согласилась она, усаживаясь рядом.

      – Как тебя величать, дружочек? –